Дом Ворона - Анна Мирович

– Слава! Слава! – закричали в толпе.

– Лебедь и Ворон!

– Слава!

Лия не помнила, как вошла в храм. Просто увидела, что уже стоит на коленях перед алтарем, бархатная подушечка так и норовит выскользнуть из-под ног, а служки уже разворачивают длинное белое полотно, которым накрывают жениха и невесту, чтобы они принесли брачные клятвы. Авриль опустился рядом, и Лия видела, что он взволнован.

«Он просто спасает свою сестру, – подумала она. – И возвращает то, что у него отняли. Я ему безразлична».

Священник Ард Феартина, кажется, едва держался на ногах от волнения – какая неожиданная честь! Ему никогда в жизни не довелось бы не только заключать брак коронованных особ, но даже посмотреть на церемонию. Он вышел к алтарю, стараясь держаться как можно спокойнее, и негромко произнес:

– Возлюбленные дети мои! Мы собрались здесь перед лицом Двоих с достойными свидетелями, чтобы… – Он запнулся от волнения и продолжал: – Чтобы соединить узами брака этого мужчину и эту женщину. И первым я спрашиваю тебя, Авриль Тисон из дома Ворона: согласен ли ты стать мужем этой женщины, беречь ее, делить с ней радость и горе, пока Двое не призовут вас?

Как это странно прозвучало: Авриль Тисон из дома Ворона. Лия почувствовала, как по спине бежит холодок. Ее будто бы выхватили из жизни, поставили перед лицом Двоих и она увидела, как создатели крутят колеса мира, меняя всю его историю.

Лию знобило. Руки дрожали.

– Да, я согласен, – откликнулся Авриль.

– Тогда я спрашиваю тебя, Лия Окли из дома Лебедя. Согласна ли ты стать женой этого мужчины, беречь его, делить с ним радость и горе, пока Двое не призовут вас?

Озноб сменился жаром. Лие казалось, что прохладный шелк ее платья готов вспыхнуть.

– Да, я согласна, – проговорила она, и служки опустили на них полотно.

– Тогда принесите ваши клятвы друг другу и Двоим, – услышала Лия голос священника. Авриль взял ее за руку – осторожно, словно боялся спугнуть или сломать. Лия подумала, что сегодня ей придется разделить с ним ложе, и эта мысль внушила ей какой-то липкий ужас. Она сама не знала, откуда он взялся, если она не видела от Авриля ничего, кроме добра.

Или девушка всегда чувствует это во время свадьбы?

– Лия, я обещаю, что буду тебе хорошим мужем. – Авриль говорил очень тихо, но Лия слышала каждое слово. – Клянусь, ты никогда не пожалеешь об этом браке. Ты будешь моей любимой женой, матерью моих детей, другом, надеждой и опорой.

Лия хотела улыбнуться ему, но улыбки не получилось. По щеке побежала слеза.

Она не знала, что сказать. Не говорить же Аврилю ту клятву, которую она написала и выучила для принца Эдварда.

– Я буду тебе хорошей женой, – прошептала она. – Я благодарна тебе за все, что ты сделал.

Лия замолчала – в голове царила пустота. Она не знала, что можно сказать человеку, который поднял ее в небо.

– Я буду тебя любить, – выдохнула она. – Спасибо тебе за все.

Авриль улыбнулся, и Лие стало легче, словно железные обручи, которые стискивали ее грудь, вдруг лопнули, давая ей дышать.

Он улыбался даже тогда, когда на его груди вдруг расцвел алый цветок с черной сердцевиной, расплескивая кровь на полотно, ступени храма, белоснежный шелк свадебного платья.

Кто-то закричал. Полотно соскользнуло с них, Авриль завалился на ступени, зажимая рану. «Это ведь я кричу», – подумала Лия, глядя, как вокруг его пальцев начинают закручиваться струйки огня – остатки магии Черной матери Глевы.

– Авриль! – Ее крик был чужим, Лия захлебывалась беззвучным воплем, а ее уже оттаскивали от раненого. Огонь горел и гас, полковник Блэкмур рухнул на колени рядом с Аврилем, принялся расстегивать его камзол, и побелевшее лицо, запрокинутое к сводам храма, было лицом незнакомца.

Огненные завитки проплыли над раной и погасли.

Брызги крови на свадебном платье наливались тьмой.

* * *

Равена почувствовала удар, когда часы на соборе пробили ровно шесть.

Грудь обожгло, словно на нее плеснули кипятком. Равена поднялась с кресла и тотчас рухнула обратно – ноги подкосились. Книга Посланий Пророка, в которой все еще была загнута страница, выпала из ее дрожащих пальцев, все тело покрылось отвратительным липким потом, а боль дымилась и жгла грудь чуть ниже правой ключицы.

«Авриль», – подумала Равена. Она не знала, откуда к ней вдруг пришла эта мысль: ее брат сейчас умирает где-то далеко, он ранен и жизнь уходит из него с каждым ударом сердца.

Она все-таки смогла встать. Доковыляв до угла, где стояла небольшая икона Двоих, Равена снова свалилась на ковер и прошептала, глядя в светлое лицо Матери:

– Не надо… не надо, пожалуйста. Пусть он живет.

Равена почти забыла брата, в памяти остался лишь размытый облик веселого светловолосого юноши, который катал ее на плечах и водил к фонтану, где красный зверь выплевывал воду из пасти. Равена боялась его, а Авриль повторял снова и снова: «Ты должна быть сильной, Венни. Однажды ты станешь королевой, а королевы не боятся. Никого и ничего. Обещай мне, что не будешь плакать».

Равена не сдержала обещания. Трудно быть сильной и не плакать, когда тебя увозят из родного дома, а в ушах стоит хруст от удара табакерки в висок умирающего отца. Ее везли на север, и Равена думала, что Авриль погиб вместе с отцом и матерью. Потом он объявился на юге, и Равена обрадовалась, что все-таки не осталась одна на свете. И теперь ее единственный родной человек умирал где-то далеко, а она ничего не могла сделать.

С улицы доносились испуганные возгласы. Равена стояла на коленях перед иконой и могла только плакать, а не молиться. Слезы и были ее молитвой – о Джемсе, о декане Свене, о брате, которого она почти забыла. Душа кричала, и этот крик был сильнее любых слов.

– Пожалуйста… – только и смогла шептать Равена. – Пожалуйста…

Она не сразу поняла, что боль отступает. Жжение становилось все тише, словно чья-то исцеляющая рука прикоснулась к Равене, принося облегчение. Равена провела ладонями по лицу, стирая слезы, и прошептала с той же надеждой, с которой всегда молилась в детстве:

– Мать, добрая и милосердная, спаси Джемса, моего отца и Авриля. Пожалуйста… – Равена сделала паузу и добавила через силу: – Будь на то твоя воля, а не мое желание.

Теперь, успокоившись, она поняла, что площадь Святого Михаила запружена народом и все эти люди кричат от ужаса. Равена выглянула в окно и увидела горожан Каттерика, море мундиров с вепрем на рукаве и двух всадников, которые что-то волокли по мостовой на веревках.

Равена бросилась из комнаты, сбежала по лестнице, не разрешая себе даже думать о том, что… Нет, нет, это надо было выбросить из головы, потому что иначе она сойдет с ума в эту же минуту! Гранвилл собирался выходить из дома; Равена почти влетела в него, и он придержал ее под руки с какой-то темной пугающей нежностью.