На шаг сзади - Хеннинг Манкелль

Сведберг спросил, в общем, то же самое, но смысл был иным.

Валландер еще раз послушал знакомый, тысячу раз слышанный голос.

– Ты и в самом деле считаешь, что они уехали в Европу?

Он опять перемотал пленку. Иса не ответила на вопрос Сведберга. Он снял наушники.

Сведберг знал, подумал он.

Он знал уже первого или второго июля.

Сведберг знал, что они никуда не уехали.

Они беседовали еще довольно долго. Плейер лежал рядом на столике, плейер и кассета с голубым ангелом – все, что осталось от голоса Сведберга. Валландер продолжал задавать вопросы, хотя никак не мог сосредоточиться. Его мучил вопрос – кто должен сообщить Исе Эденгрен о том, что случилось с ее друзьями в национальном парке. Кто и когда? У Валландера было неприятное ощущение, что он ведет нечестную игру, Наверное, с самого начала следовало сказать правду. Сейчас, уже в десятом часу вечера, он понял, что дальше не продвинется. Оставалось только одно. Он извинился и вышел – якобы глотнуть кофе. Из коридора он позвонил Мартинссону – почти все уже вернулись в Истад. На месте происшествия оставались только криминалисты во главе с Нюбергом – они собирались работать и ночью. Валландер сообщил, где он, и попросил пригласить к телефону Анн-Бритт Хёглунд. Когда она взяла трубку, он рассказал все, как есть, – ему нужна ее помощь.

– Я у Исы Эденгрен, – сказал он. – Ей тоже надо сообщить. Как она среагирует, неизвестно.

– Она в больнице, – сухо сказала Анн-Бритт. – Что может случиться?

Ее ответ удивил Валландера – он не ожидал от нее такой черствости. Но он быстро сообразил, что это всего лишь защитная реакция. Весь этот длинный и теплый августовский день она провела там, в лесу, на месте преступления – одного из самых отвратительных из когда-либо виденных Валландером.

– И все равно, хорошо бы ты приехала, – сказал он. – Я боюсь один. Не забудь, что она только что пыталась отравиться.

Он нашел сестру, ту самую, что недавно брала у него кровь на сахар, и спросил имя врача и его домашний телефон. Заодно спросил, какое впечатление производит на нее Иса Эденгрен.

– Некоторые самоубийцы обладают колоссальной волей. Бывает, конечно, и наоборот, но Иса, по-моему, принадлежит именно к первой категории.

Он спросил, где можно раздобыть чашку кофе. Она послала его в вестибюль – там, по ее словам, есть кофейный автомат.

Он позвонил врачу. Вначале трубку взял ребенок, потом женщина и, наконец, мужчина.

– Я забыл вас спросить, – сказал Валландер. – Мы должны сообщить ей о происшедшем. Все равно она узнает завтра, причем как узнает и от кого, мы знать не будем и пронаблюдать за ее реакцией не сможем. Это и есть мой вопрос – как она может среагировать?

Врач помолчал и сказал, что сейчас приедет. Валландер пошел в вестибюль искать кофейный автомат. Найти его оказалось нетрудно, но тут же обнаружилось, что мелочи у него нет. Он огляделся. По вестибюлю, опираясь на стульчик-каталку, шаркающей походкой шел какой-то старик. Валландер вежливо спросил, не разменяет ли тот ему деньги. Старик покачал головой, полез в карман и протянул Валландеру пятикроновую монету. Валландер стоял с пятидесятикроновой купюрой в руках, не зная, что делать.

– Я скоро умру, – сказал старик, улыбаясь. – Через три недели, а может быть, и раньше. И что мне там делать с деньгами?

Он зашаркал дальше. Настроение у него, судя по всему, было превосходное. Валландер с восхищением посмотрел ему вслед. Потом нажал не на ту кнопку, и, как назло, автомат нацедил ему кофе с молоком, которого он терпеть не мог. С кружкой в руке он вернулся в отделение. Анн-Бритт уже была там. Она была очень бледна, под глазами – темные круги. Ничего, что могло бы как-то помочь следствию, в лесу пока не нашли. Она говорила тихо и монотонно, видно было, что очень устала. Мы все устали, подумал он. Устали, еще не успев погрузиться по-настоящему в этот кошмар.

Он передал ей разговор с Исой. Она удивилась, когда он сообщил, что слышал голос Сведберга, и без обиняков высказал свое заключение: Сведберг знал или, по крайней мере, подозревал, что эти трое никуда не уезжали.

– Как он мог это знать? Если он сам не был свидетелем… того, что мы видели?

– Важно, что проясняется другое. Сведберг был в непосредственной близости к событиям. Но знал не все, иначе зачем бы стал задавать вопросы?

– Во всяком случае, это означает, что их убил не Сведберг, – сказала она. – Но ведь мы так всерьез и не думали?

– Мысль такая была, – сказал Валландер, – признаюсь. Была. Теперь картина немного прояснилась, и мы можем обсудить следующий шаг. Уже несколько дней спустя Сведберг начинает задавать вопросы, свидетельствующие, что ему что-то известно. А что именно? Что ему известно?

– Что они убиты?

– Не обязательно. Единственное, что мы можем сказать точно, – его что-то беспокоит. Так же как и нас что-то смутно беспокоило, пока мы их не нашли.

– Он чего-то боится?

– Вот-вот, мы подошли к главному. Откуда взялся этот страх? Или тревога? Или подозрения?

– Он знает что-то, чего остальные не знают.

– Почему-то у него появляются подозрения. Или неясные догадки. Этого мы не узнаем никогда. Но нам он ничего не говорит, начинает расследование на свой страх и риск. Уходит в отпуск и начинает индивидуальное следствие. Энергично и тщательно…

– То есть вопрос упирается в то, что именно стало ему известно.

– Это мы как раз и ищем. Только и всего.

– Но это не объясняет, почему его убили.

Анн– Бритт наморщила лоб:

– Зачем вообще человек что-то скрывает?

– Не хочет, чтобы другие узнали. Или боится, что его накроют.

– Тут недостает одного звена.

– Я подумал о том же, – сказал Валландер. – Есть кто-то, связывающий Сведберга с этими событиями.

– Женщина по имени Луиза?

– Может быть. Мы не знаем.

В дальнем конце коридора хлопнула дверь. Пришел врач. Пора. Иса Эденгрен по-прежнему сидела на том же стуле.

– Я должен сообщить тебе кое-что, – сказал Валландер, – думаю, что тебе будет нелегко это услышать. Поэтому я попросил присутствовать при этом разговоре твоего доктора и одну из моих коллег. Ее зовут Анн-Бритт.

Было видно, что девушка испугалась. Но отступать поздно, и он рассказал все, как было. Ее друзья мертвы. Кто-то их убил.

Валландер по опыту знал, что реакция чаще всего бывает немедленной. Но иногда человек реагирует не сразу.

– Мы посчитали, что лучше сообщить тебе сейчас. Завтра все будет в газетах.

Она молчала.