Мессия - Игорь Вардунас

— Да!!!

— Как вы все прекрасно понимаете, то, что вы видели до этого момента, всего лишь фокусы для разогрева вашего интереса. Но вы пришли сюда не за этим! Нам не нужны дешевые фокусы! Мы хотим увидеть настоящее чудо!

— Чудо! Чудо! Чудо! — Толпа была подобна океану — колышущаяся масса, состоящая из миллионов людей-молекул. Качаясь взад и вперед, люди напирали волнами на ограждения, пытаясь пробиться к сцене, на которой разворачивалась кульминация действа. Они пришли увидеть чудо и не уйдут разочарованными. Горящие глаза, перекошенные в религиозном экстазе лица, рев сотен тысяч глоток. — Чудо!!!

На сцене засуетились люди из охраны конгрессмена. Они ломали дощатый пол и сколачивали крестообразную конструкцию. Двое охранников все еще держали за руки ссутулившегося Гая, который уже пришел в себя, но не пытался вырываться, лишь молча смотрел на беснующуюся вокруг него толпу.

— Сейчас вы увидите главное чудо Нового Мессии. На ваших глазах он будет распят и пронзен в сердце, подобно Иисусу Христу. И так же, как и Иисус, он воскреснет! — Алекс умел работать с публикой. Какая разница, сколько перед тобой слушателей? Двадцать наркоманов или миллион религиозных фанатиков — это неважно. Сознание этих людей затуманено, и управлять ими проще простого.

Пока Алекс накручивал толпу, охранники уже положили Гая на импровизированный крест. Тут же раздобыли двухсотмиллиметровые гвозди и молоток. Видеооператоры выхватывали крупные планы лица Метьюса, искореженного болью от пробитых кистей рук. Пульсирующие фонтаны крови из пронзенных ступней.

Закончив с фиксацией конечностей, Гая дополнительно привязали к кресту веревками. Десяток сильных мужских рук установили конструкцию с жертвой в вертикальном положении. В этой суматохе никто не обратил никакого внимания на то, как один из участвовавших в распятии охранников поспешно покинул сцену, пряча в руке пустой шприц с иглой.

— И сейчас, друзья мои, вы станете свидетелями чуда. Вы готовы?

— ДА!

Алекс передал микрофон одному из стоящих рядом охранников и достал из кармана швейцарский нож. Оглядевшись по сторонам, он увидел подходящую по длине стальную трубку, служившую недавно частью каркаса для сцены. Алекс вставил рукоятку ножа в полую трубу и проверил, хорошо ли держится. Удовлетворенный результатам, он направился к распятому на кресте Гаю.

— Я же говорил, что ты станешь новым символом, новым Мессией! Яви же нам чудо Воскрешения! — С этими словами он вонзил лезвие самодельного копья прямо в сердце израненного космонавта.

Собравшиеся вокруг люди приветствовали его жест одобрительными криками. Градус истерии в толпе был на пределе. Объективы видеокамер смаковали торчащий из груди Метьюса нож, демонстрируя его на больших экранах со всех ракурсов.

Выдернув нож, Алекс отбросил не нужную больше трубку в сторону и вновь взялся за микрофон.

— Вам нравится?

— Да!

— Я не слышу вас, последователи Нового Мессии! Вам нравится?

— ДА!!!

— Так узрите же, как Мессия воскреснет! — Алекс указал свободной рукой на распятого на кресте человека. Прошла минута, но Гай так и не подавал признаков жизни.

— Эй, вы! — обратился Алекс к стоящим ближе всех к кресту охранникам. — Потрясите его слегка, пусть не придуривается!

Охранники переглянулись и послушно потрясли крест. По-прежнему никакой ответной реакции.

— Подождите еще немного, сейчас все будет! — Алекс успокаивающе улыбался в объективы видеокамер. — Сейчас вы увидите Чудо!

Астронавт Гай Метьюс, национальный герой, Человек, спустившийся с Небес, с легкой руки пиарщиков и последователей нареченный Новым Мессией для всего человечества, нагой, окровавленный и истерзанный, беспомощно обвис на кое-как сколоченных плотниками, наспех оструганных деревянных балках, выдранных из сцены, не подавая каких-либо признаков жизни. Неуклюже бредящий какой-то успокаивающей околесицей Алекс с трудом удерживал захлебывающуюся от рыданий Лару, с тупым остервенением рвущуюся к кресту.

Гай Метьюс умер.

Чуда не произошло.

Я мог бы быть твоим возлюбленным,

И ты могла бы всецело быть моей —

Вместе навсегда,

До скончания времен.

Ты могла бы быть моим лучшим другом,

И мы бы не спали всю ночь.

Ты могла бы быть моей дорогой —

Вместе навеки…

Давай пойдем дальше —

Здесь нечего делать,

Давай найдем радугу.

Я могу ошибаться,

Но что мне делать?

Наверное, Бог думает, что я святой

Oasis, Guess God Thinks I'm Abel

На рассвете весь мыс Канаверал и прилегающую к нему территорию обуял бушующий человеческий хаос. Устав наблюдать за распятым на фоне шаттла окровавленным «мессией» и окончательно сообразив, что обещанного чуда не будет, разозленная и разочарованная толпа с остервенением принялась крушить все вокруг.

— Так, приготовились, — мгновенно оживился, почуяв народное настроение, скучавший со съемочной группой Ден Даррел. Схватив рацию, он остервенело вдавил кнопку комлинка, чтобы связаться со второй группой, дежурившей на противоположной стороне стартовой площадки. — Боб, Макс! Не зевать — по моей команде начинайте съемку со всех камер. Зак, ко мне! Начнешь снимать вот отсюда, начинается восход — это лучшая ракурсная точка.

Что-то недовольно пробормотав про «залепуху» и «перелеп», оператор закинул на плечо громоздкую камеру и прильнул к глазку видоискателя.

— Так, отлично! — встав у него за спиной, продолжал разоряться Ден, включая контрольный мониторчик, который болтался у него на пузе на шейном ремне. — Боб, ты тут! Приготовиться!

— Но сценарий… — неуверенно откликнулись в рации.

— Плевать на сценарий! — брызжа слюной, заорал багровеющий режиссер, ломая в пальцах сигарету. — Это документалистика, спонтанность, экспрессия! Я на монтаже потом все смонтирую! Так, Фил! Фи-ил?! Где он?

— Да здесь я, — прогундосил из-за спины бородатый звукооператор, настраивая подключенный к переносному пульту микрофонный «журавль» в меховом кожухе ветрозащиты. — У меня все готово!

— Отлично! — продолжал захлебываться Ден — предвкушение надвигающихся грандиозных событий заставляло его чуть ли не пританцовывать от нетерпения. — По моей команде, и-и-и… Начали!

Тут и там с новой силой вспыхивали все новые потасовки, мгновенно перерастающие в очаги массового побоища. Над головами с шипением пронеслось несколько файеров. Мятущаяся, ревущая, тревожно рокочущая масса из нескончаемых человеческих тел, в одном едином порыве волнами перекатывалась из стороны в сторону, словно кипела в бурлящем котле. Держащиеся на безопасном расстоянии военные и полицейские до хрипоты что-то истошно кричали в мегафоны, усиленные динамиками, требовали, угрожали, пытались урезонивать и увещевать с грохочущих неуклюжих «чинуков», парящих над стартовой площадкой, и под завязку набитыми ждущим команды десантом — но все усилия были напрасны, все звуки тонули в неистовом реве толпы. Первыми не выдержали военные. С вертолетов полетели шашки с разноцветным дымом и слезоточивым газом, нацеленные в самую гущу людей. Но даже военные понимали, что этим тут вряд ли поможешь — обычный разгон уличного митинга или дебоширящих футбольных фанатов был ничем по сравнению с великим народным столпотворением, которое собралось здесь, чтобы своими глазами увидеть Чудо.