Святослав (Железная заря) - Игорь Генералов

Север подождал, пока хазарин подберёт выпавшую саблю, и пошёл рубить, иногда сам принимая удары окованным железом древком. Трудно с одною саблей против тяжёлого копья. Добрый был воин, хазарин, но явно начинал уставать и уступать. Нанёс свой последний удар, увидел смерть, хрипло рявкнул на своём языке, нет, не пощады просил — проклятье слал. Север проткнул копьём врага, взялся за древко поухватистей, поднатужился и поднял на копье хазарина, пронёс с десяток шагов под вопли противной стороны. С обеих сторон уже скакали — одни отомстить, другие не дать в обиду. И стронулось, поползло под звуки рогов и боевые кличи.

Катился волною по жёлтому полю киевский полк. Прошло какое-то движение по вражеским рядам, и навстречу выехали длинноногие долгошеие мохнатые звери, несущие на своих горбах всадников. Явление верблюдов сильно напугало лошадей. Передние ряды вспятили, кони совершенно не слушались седоков. Воевода Всеслав затрубил в рог, пытаясь отвести рать, пока она не превратилась в бестолковую кашу став лёгкой добычей для вражеских клинков.

Колот, скакавший одним из первых, пытался унять дикий конский пляс, едва не выронил из десницы меч, чудом успев швырнуть его в ножны. Конница рассыпалась, как водяные брызги, а за верблюжьим отрядом близился комонный сабельный хазарский полк, готовый рубить потерявших строй киевлян. Колот отпустил поводья и конь готовно понёсся, выискивая свободное от скопления пространство, невольно спасая своего хозяина от смерти. Колот до боли в ногах сжал коленями конские бока, стремясь удержаться в бешено прыгающем седле. Вырвал из ножен меч, пригнулся ниже, прикрыв левый бок щитом. Мимо проносились развёрстые в крике рты, мелькали клинки. Колот несколько раз взмахивал мечом, звенело отбитое железо, бил сам, но не видя только куда, и, кажется, никого не зацепил. И уже перед выездом в чистое поле задела вражеская сабля, больно укусив за плечо. Отмахав ещё саженей триста и роняя пену с удил, конь с хрустом вошёл в куст шиповника и застыл на месте. Колот пошевелил залитой кровью правой рукой, погладил потный дрожащий конский бок: «Ну, ну, успокойся!» Оглянулся в сторону кипевшей сечи, с сожалением поняв, что сегодня ему драться уже не поведётся.

Когда замялся киевский полк, Святослав с воеводами стоял на левом крыле. Хазары бросили половину своих сил на уничтожение Всеславовых воинов и на атаку правого пешего крыла, подвинув русские силы и заставляя битву идти как им угодно. Ратша Волк обернул растерянное лицо:

— Княже...

Святослав решительно тронул острогами коня. Он не скинул в этот раз алого княжьего мятеля, мешавшего в битве — пусть видят издалека, что он сам повёл рати. Воеводы, не ожидавшие такого решения князя, спешно на ходу отдавая приказы, догнали и выровнялся, отставший было княжеский стяг. Слился в едином рёве крик сотен глоток.

Нет, Шамоэль-шад не рассчитывал победить, он попробовал силу и крепость русских мечей два месяца назад. Нужно было как можно больше потрепать находников, тогда у русов не останется сил штурмовать Саркел, а брать измором бесполезно, ибо скоро зима, бескормица для людей и лошадей. Впрочем, в истории нередки случаи, когда побеждал слабейший числом противник. И шад почти поверил в чудо, когда была рассеяна конница и смято левое крыло противника. Но, видимо, не зря Святослав с меньшими силами выиграл битву у кагана, и сейчас своим примером привёл в чувство растерявшихся воинов. Развевался полоскаемый ветром алый мятель, и катился вал конницы. Железное склепание было всё ближе к стягу шада, комонная рать, ломавшая пешее крыло русских, отхлынула назад, но ей уже отрезали путь стремительные печенеги.

Злость от хазарского прорыва перешла в ярость боя, князь рубил неистово, пробиваясь к шаду. Шамоэль не уходил от поединка, первым успел нанести удар, разбив железный обод щита, неудачно отбил меч, потеряв на мгновение равновесие в седле. Этого мгновения хватило Святославу, чтобы нанести второй и последний для шада удар.

Нечего было терять хазарам, и они начали разбегаться, только когда ближняя дружина шада была вырублена до последнего. По степи до вечера ловили остатки хазарского воинства.

В Белую Вежу не удалось ворваться на плечах отступавших, но брать приступом пока не стали — печенеги обещали найти среди наймитов, защищавших крепость, своих соплеменников. Пока же Саркел деловито обносили частоколом, насыпали примёт, готовились к долгой осаде.

В первые же дни появились переветники, сообщившие, что много кто в крепости не хочет больше служить разгромленной стране, но было много и тех, кто предпочитал сражаться. Приступ начался через седмицу после поражения шада. Русские рати ворвались в заранее открытые ворота и быстро подавили вялое сопротивление. Шарили по клетям, кладовым и погребам, доставая на белый свет главное сокровище Саркела — оружие. Пленных и местных жителей, захваченных в окрестностях, отпускали с одним условием: до основания разрушить крепостные стены.

Поход был закончен. Рати, поделив добычу, расходились кто куда: кто хотел «походить ещё», кто домой, а Святослав с ближней дружиной уходил в Тмутаракань.

Снежок шёл весёлый, пушистый и мягкий. Душа радовалась, было в снеге такое, что напоминало о близости дома, радостях встреч с родными. Не будет смертельных схваток с врагами, теперь точно доедем живыми! Лишь воеводы озабоченно переговаривались и подгоняли обозы — запорошит, не проехать будет, дойти бы успеть до русских земель, а там телеги выменять на сани. Впрочем, степь уже понемногу уступала лесу, тёмные клинья деревьев разрезали белые от свежевыпавшего снега пространства.

Доброгина сотня, потеряв полдня, смастерила полозья, поставила на них возы и резво нагнала своих. Попадались первые славянские мужики из уличан, шарахавшиеся от воинства, и было от чего: в цветных восточных платьях, с чёрными от солнца рожами. Ратные задорно орали и улюлюкали во след какому-нибудь случайному смерду, ведущему на поводу рабочую лошадку, запряженную в волокушу, и спешившего на всякий случай унести ноги. Воеводы уже не строжили, сами чувствовали близость дома.

Вот достигли первой слободы, разошлись по избам, набиваясь по десять-пятнадцать человек. Десяток Звенца, занявшего место ушедшего Блуда, не попал на постой, как и многие, и заночевал в поле, зато на следующий день набрёл на затерянное в оврагах сельцо. Здесь было просторнее и натоплена баня. Кмети долго мылись, стирая с себя пыль похода и выпаривая вшей. Вечером пили с хозяином, рассказывали о битвах, поминали товарищей. Хозяин, немолодой мужик, жадно и с уважением слушал повидавшую многого за последний год молодёжь.

— А откуда сами-то будете? — вопрошал уличанин.

— С киевских земель все почти.

— A-а, ну тута были ваши в соседнем селе, месяца полтора, может, назад. Один ещё с бабой такой чернявой был. Баба хоть и ростом не вышла, но красна, красна! Наши-то парни всё пощупать её норовили, что за диво, мы близко таких смуглянок не видывали, а кметь за меч давай хвататься, чуть до драки не дошло. Вот.

— Блуд наш был, не иначе!