Четвертый под подозрением - Хьелль Ола Даль

Но те, кто пытался его убить, не знали, что дверь сауны хлипкая. Сестра, известная скряга, купила на распродаже дверь с филенкой из клееной фанеры, так что главное — просунуть руку наружу.

Фрёлик нащупал черенок лопаты, дернул и распахнул дверь. Жадно хватая ртом воздух, выкатился на веранду и отбежал к стене, вытирая глаза, слезящиеся от дыма. Он думал, что на него сейчас набросятся. Но этого не случилось.

Фрёлик огляделся. Огонь под сауной развели довольно неумело, сложив в кучку куски старого кровельного картона и полусгнившие поленья, валявшиеся у сарая. Схватив одежду, Фрёлик принялся сбивать пламя. Он сражался с огнем голышом, в декабрьский день в горах. Но все же пожар потушил — ему помог дождь. Потом он задумался, отчего гнилушки так хорошо загорелись. Потянув ноздрями, он уловил запах бензина и только тогда почувствовал, как замерзли босые ноги. До того он ничего не замечал, все его силы ушли на борьбу с огнем. Теплую куртку, конечно, теперь оставалось только выбросить.

Фрёлик все больше злился. Уходило драгоценное время. Ноги совсем онемели. Окровавленный, черный от сажи и голый, он наконец надышался и пошел осматривать ущерб. Оказалось, все не так страшно. Лишь обуглилась наружная стена сауны да почернела оконная рама. Пол, конечно, сгорел. И все же радости его не было предела. Дрожа от холода, он кое-как натянул на себя мокрую одежду. Потом сообразил, что представляет собой легчайшую на свете добычу для любого злоумышленника.

Он внимательно осмотрелся. В темноте были видны лишь силуэты черных деревьев. Кто-то пытался сжечь его, но не слишком умело, по-дилетантски: заложил дверь сауны, облил старые поленья бензином и сбежал, не дожидаясь результата. А может, не сбежал? Нет, пожалуй, не сбежал…

«Сейчас поджигатель прячется неподалеку и наблюдает за мной», — подумал Фрёлик.

Дрожа от холода, он закрутился волчком и закричал:

— Выходи! Покажись, сволочь поганая!

Тишина. Черные сосны, моросящий дождь.

— Ты, кусок дерьма, давай выходи!

Молчание.

Дрожь становилась все сильнее. Франк Фрёлик с трудом сунул мокрые, распухшие ноги в горные ботинки, которые показались ужасно тесными. Руки не слушались. Он навострил уши. Вдали зарокотал мотор. Потом за деревьями мелькнул свет фар.

Он бросился к машине, споткнулся о корень, упал ничком, с трудом поднялся. Рывком распахнул дверцу. Ах ты… Ключи! Куда они подевались? Неужели он оставил их в замке зажигания?! Фрёлик, не раздумывая, побежал вниз по гравийной дороге. Дорога была узкая — чужакам придется ехать медленно. Вскоре рокот чужого мотора стих вдали. Фары погасли. Фрёлик снова споткнулся и упал. Почувствовал привкус крови во рту. Сунул руку в карман и нащупал мобильник. Кому позвонить? Он крепко сжал трубку в дрожащей руке. На дисплее высветился значок: нет связи. Довольно долго, час или даже полтора, он пролежал на одном месте, дрожа и мечтая лишь о том, чтобы попасть в тепло и переодеться в сухое. В конце концов он взял себя в руки, сел и стал ощупывать карманы куртки в поисках бутылки виски. Виски нашлось, а вместе с ним и ключи от машины.

На вершине горы балансировало утреннее солнце. Его лучи ярко освещали склоны над долиной, по которой он возвращался домой.

Все было как во сне; смешались похмелье, простуда, недосып и обжигающая боль. Через какое-то время Фрёлик влился в плотный поток машин. После выходных люди возвращались на работу. Он видел мужчин, свежевыбритых, в сшитых на заказ офисных костюмах, с самоуверенными лицами. За тонированными стеклами дорогих авто сидели загадочные красотки. На автобусных остановках скапливались мрачные толпы. Школьники кое-как, нога за ногу, плелись на скучные занятия. Их ждали трудные уроки и невыносимые задания, впрочем, совершенно бессмысленные с точки зрения практической жизни. А он, Франк Фрёлик, застрял в пробке — сонный, издерганный, не больной и не здоровый. Испытание не закалило его, не научило уму-разуму. Он сидел за рулем ошеломленный, испуганный всем, что с ним произошло. Когда же это кончится?

Когда пробка наконец рассосалась и он повернул на Рюэнбергвейен, зазвонил мобильник. Он притормозил на автобусной остановке и услышал голос Гунарстранны:

— Ты сегодня придешь на работу?

— Н-нет… В моем сегодняшнем списке дел работа не значится.

— А надо бы прийти.

— Сначала надо покончить с несколькими формальностями.

— Тогда до завтра.

Фрёлик окинул взглядом остатки своей одежды и сказал:

— Я подумаю.

— Хочешь, чтобы я помалкивал о последних событиях?

— Очень соблазнительно снова начать работать, но Люстаду из криминальной полиции, наверное, найдется, что сказать по этому поводу.

— Я предъявил ему ультиматум. Если он считает тебя хоть в малейшей степени виновным, он должен был вчера вечером обратиться в отдел внутренней безопасности и начать отдельное расследование. Этого не произошло.

Франк Фрёлик со свистом втянул в себя воздух:

— Ладно, может быть, и приду завтра.

— Ты пока вот о чем подумай, — продолжал Гунарстранна. — Я связался с управляющим отделения банка в Ашиме. По наитию. Оказывается, в тех случаях, когда кто-то идет в депозитарий, его записывают в специальный журнал. На каждую ячейку заведен список доверенных лиц.

— Ну и что?

— Нашу ячейку посещали нечасто. Но у них много служащих, и у всех разные графики. И вот вчера одна сотрудница вспомнила, что около недели назад в депозитарий спускался кое-кто из доверенных лиц.

— Кто?

— Ильяз Зупак.

— Не может быть!

— Нет ничего невозможного.

— Ильяз Зупак сейчас отбывает наказание в Уллерсмо, он нуждается в психиатрическом лечении. Тюрьма абсолютно исключает такую возможность. Нет, Зупак никак не мог оказаться в банке!

— И тем не менее он там побывал, — невозмутимо гнул свое Гунарстранна. — Так что, сам понимаешь, ты нам нужен, ведь тебе и нам всем придется изрядно поломать голову. Мне вот что любопытно. Он что-то положил в ячейку или взял оттуда? Ты пока подумай на досуге. До завтра!

Фрёлик не поехал прямо домой. Проехав через Осло-туннель, он направился в центр города, а оттуда — на Моссевейен. Повернул в сторону Ульвёйе и добрался до Мокевейен. У дома Нарвесена он остановился. Сегодня у забора не было «порше», но на дорожке, перед дверью гаража, стоял «джип-чероки».

Франк Фрёлик сидел и наблюдал. Было декабрьское утро. Из-за угла вышла женщина в зимнем пальто и толстом коричневом шарфе вокруг шеи. Женщина толкала коляску, в которой лежал малыш в синем зимнем комбинезоне и сосал соску. Они прошли мимо машины. Фрёлик наблюдал, как женщина и коляска постепенно уменьшаются, и вспоминал недавний вечер, когда рассматривал в бинокль машину у своего подъезда.