Наследница тамплиеров - Далия Трускиновская

Добравшись до «Часового», он узнал, что девушка поставила «Валькирию» в гараж и, вызвав такси, уехала.

Непонятно было — догадалась она, кто отогнал преследователя, или нет. Кречет постановил: не задавать ей вопросов и вообще избегать встреч, ничего не докладывать сомнительному профессору теологии, но побеседовать с Мурчем. Может, сообразительный парень догадается, в чем тут дело.

Утром Кречет позвонил Аствацаряну и сказал, что тело принадлежит сестренке Дмитрия Потапенко, который, кстати, уже несколько дней как пропал в неведомом направлении. Так что, с одной стороны, задача протасовского убойного отдела упрощается, а с другой — убийство и исчезновение референта, похоже, как-то связаны.

— С меня причитается, — ответил Аствацарян. Хоть это радовало.

У Кречета складывалась головоломка, имевшая вид звезды. В ней пока были такие элементы: прежде всего Леонида фон Рейенталь, и от нее — несколько лучей. На одном — бедная сестренка референта и сам сгинувший референт, на другом — профессор теологии, Александр-Маартен ван Эйленбюрх и историк Свирский, который вовсе не Свирский, на третьем — Роман Ширинкин, представлявшийся в рекламных объявлениях Ромуальдом, и молодая женщина с ребенком, которую он гипнотизировал. На четвертом луче пока обретался сам Кречет. Возможно, были и пятый, и шестой.

Что при таком раскладе может вытворить Лео — уму непостижимо. Угадать, чего она хочет и зачем ей «Трансинвест», — тем более.

Начал Кречет с таинственного всадника, который погнался за Лео. Всадник, судя по всему, жил в одном из загадочных зданий, на карте обозначенных геометрическими фигурами. Нужно было съездить туда среди бела дня и понять, что там за притон…

И, дойдя в своих размышлениях до такой поездки, Кречет хлопнул себя по лбу. Дядя Коля и тетя Люся! Они просто обязаны были это знать. Он позвонил на заправку и выяснил: там что-то вроде забавы для горожан, которым в выходные хочется выехать на природу, покормить морковкой лошадок и даже взгромоздиться в седло. Называется это — «Конный двор». Туда приезжают даже из Ключевска, несколько раз дядя Коля видел машины с московскими номерами. И чего бы не ездить — там огромный домина с гостевыми комнатами, живи хоть все лето.

— И давно там такое? — спросил Кречет.

— Да уж, чтоб не соврать… Люся, Люся! — позвал дядя Коля. — Когда эти сумасшедшие деда-Гришину дачу выкупили?

— Когда Смирновы свою старшую замуж выдавали! — сразу отозвалась тетя Люся.

Через пару минут после хитроумных расчетов со свадьбами, кражами, поваленными в грозу деревьями и прочими деталями выяснилось — почти четыре года назад приехали люди, не жмотились, выкупили дачу у деда-Гришиной родни, а потом приспособили под конюшню хлев и привезли лошадей. Вполне невинный и модный семейный бизнес, живут эти люди тихо, в буйстве и пьяных подвигах не замечены.

Оставалось понять, чего там понадобилось Лео на ночь глядя. И почему ей пришлось убегать от всадника.

Кречет не был особо хитер, хотя и в простодушии его бы никто не упрекнул. Он начертил звезду с пятью лучами, изучил ее внимательно и нашел самое уязвимое место.

Профессора теологии расколоть было мудрено — Кречет знал о нем слишком мало. Референт недосягаем, его сестренка если что и знала, то уже никогда не расскажет. Ширинкин исчез, кто та молодая женщина с ребенком — знала только Лео. Но можно попробовать побеседовать с тем, кого хитрюга профессор называл Свирским.

Кречет рассудил так: если ван Эйленбюрх ему врет, то не будет большого греха соврать самому профессору. Оказание услуг иностранцу было проведено через бухгалтерию «Часового», с договором, квитанциями и прочим необходимым бумажным добром. Кречет пошел утром в «Авалон» и сказал, что, по его сведениям, Леонида фон Рейенталь прибыла в Протасов не прямиком из Германии, тем более что это невозможно, а по дороге из Москвы заехала в Бережинку и провела там чуть ли не две недели. Профессор теологии изумился, но командировку в Бережинку одобрил. И Кречет действительно туда заехал — чтобы снять номер в гостинице и предъявить соответствующий кассовый чек. Но из Бережинки он помчался в Ключевск, в богадельню.

Тот, кого профессор теологии называл Виктором Борисовичем Свирским, сидел в церковном дворике на лавочке и беседовал со старым седобородым священником. Заметив, что приближается коротко стриженный мужчина атлетического вида, в камуфляжных штанах, берцах и косухе, с мотоциклетным шлемом на сгибе локтя, наподобие корзинки, батюшка сделал гостю знак: не подходи, постой в сторонке. И Кречет честно простоял целых полчаса, пока священник не отвел мнимого Свирского в богадельню.

— Вы — племянник? — строго спросил, подойдя, батюшка.

— Нет, я ему не родственник.

— А кто?

— С одной стороны, посторонний человек. С другой — как раз я и привез его сюда, сдал вашей санитарке с рук на руки. Сперва позвонил доктору Моисеенко, он дал добро. Я еще денег оставил, чтобы ему хоть штаны с тапками купили.

— Позаботились о чужом человеке?

— Видно же, что дед в беду попал, ничего не помнит, несет какую-то чушь, к людям на улице пристает. Ну, куда его еще девать, если документов нет? На Афанасьевских Горках не примут. Вот, придумал — сюда…

— Достойный поступок, — одобрил батюшка.

Кречет не стал объяснять, что носатый дедушка был оболванен какими-то лекарствами, а сказал, что хотел бы помочь старику вернуться к родственникам, от которых он, судя по всему, сбежал.

— Вот этого не надо. Пусть лучше тут поживет. У нас спонсор есть, денег на богаделенку хватает.

— Но почему?

— Боится он родственников. Они его обидели.

Кречет не стал настаивать, просил только разрешения поговорить с дедом. Священник не позволил. Сказал, что у старика в голове какая-то каша, что вряд ли он скажет что разумное, пусть сперва опомнится.

— Жаль, батюшка. Я думал, он меня узнает, обрадуется…

— Может и не узнать. Он теперь или родню ругает, или на деньги сворачивает. Говорит — я эту плиту нашел, это мои миллионы. Что за плита — непонятно. А когда прояснение в голове — о какой-то девушке рассказывает. Говорит, в банке служит. Лучше вы его не трогайте. А если хотите — можете пожертвовать на богаделенку, мы ему лекарства купим.

Делать нечего — Кречет полез за кошельком. Но потом он дождался санитарки и уговорил ее на следующий день вывести старика через задние ворота церковных владений. Ненадолго, хоть на четверть часика.

Анюта принесла Феденьку домой, попробовала разбудить, чтобы покормить, не получилось, она не стала настаивать, хотя обычно была строгой по части режима мамочкой. Ребенка она положила не в кроватку, а на диван, потому что диван был ближе. Потом она села рядом, тупо уставившись на экран выключенного телевизора. Что-то в жизни было не так, что-то было не так…