Главный финансист Третьего рейха. Признание старого лиса. 1923-1948 - Яльмар Шахт

В течение всего этого периода, то есть с начала 1919 до конца 1923 года, ни Имперский банк, ни правительство не предпринимали никаких усилий для стабилизации валюты. Совет управляющих Имперским банком придерживался того мнения, что попытки стабилизации марки бесполезны, пока сохраняется неопределенность в отношении суммы выплат Германии по военным долгам и пока не достигнуто соглашения по этому вопросу с державами-победительницами. Против этого мнения, которое разделяло и правительство, было трудно возражать. Стабилизация валюты, которая удовлетворяла бы не только внутренние экономические нужды страны, но и колоссальные зарубежные обязательства, была и в самом деле невозможна.

Существовала, однако, и другая возможность, на которой я настаивал в ряде статей, опубликованных в различных газетах, в частности в Berliner Tageblatt и Vossische Zeitung. У меня сердце кровью обливалось при виде того, как девальвация обогащает жуликов и тех, кто «понимает», в то время как доходы низших слоев населения сокращаются, а их накопления обесцениваются. Я предложил ввести монету на базе золотого стандарта, однако в ограниченном количестве, что позволит рабочему оценивать ежедневно уменьшавшуюся стоимость зарплаты, выражавшейся в бумажных деньгах. Кроме того, эта монетная система окажет хорошую услугу экспортной и импортной торговле.

Предложение реализовалось в определенной степени, когда в середине 1923 года произвели выпуск небольших долларовых купонов, которые, по крайней мере, послужили стабилизации части — хотя и весьма малой — денежных переводов и продемонстрировали разрыв в ценности золотой монеты и бумажных денег.

В 1923 году условия народных масс настолько ухудшились, что коммунистическое движение усилилось до опасного уровня. Политические беспорядки достигли размаха, когда стабилизация валюты стала жизненно необходимой для спасения страны от полного краха. Если представить, что дензнаки отправлялись в города и провинции огромными тюками на грузовиках и в железнодорожных вагонах, что для изготовления бумажной купюры требовалось больше ресурсов, затраченных изготовителями бумаги, инженерами, печатниками, литографами, экспертами по цветовой отделке, чем это выражалось в стоимости конечного изделия, то можно понять всю дикость ситуации того периода. Он разрушал самый ценный капитал — рабочую силу.

Вскоре после того, как я поступил на работу в Национальный банк Германии, один из моих коллег, как уже упоминалось, был вынужден выйти из правления, которое теперь состояло только из моего коллеги Виттенберга и меня самого. Виттенберг занимался текущими делами, мне же доверили крупные кредиты и синдицированные сделки. Мы нуждались в управляющем отделом ценных бумаг, и поэтому возникла необходимость назначить третьего члена правления. По настоятельной рекомендации некоторых членов наблюдательного совета я позволил уговорить себя пригласить на это место в правлении Национального банка герра Якоба Гольдшмидта, партнера банковской фирмы «Шварц, Гольдшмидт и К0». Эта фирма была одним из наиболее активных игроков на рынке ценных бумаг, а ее старший партнер Гольдшмидт считался одним из самых способных игроков на бирже. Он вошел в правление Национального банка в середине 1918 года и в течение последующего десятилетия вырос в одну из самых выдающихся фигур Берлинской фондовой биржи и стал одним из самых обсуждаемых членов банковского сообщества Берлина.

Вскоре выяснилось, что мы с Гольдшмидтом совершенно различаемся по темпераменту и, к сожалению, по своему отношению к банковской политике. Хотя внешне мы поддерживали дружелюбные отношения, мне весьма претили его спекулятивные методы. В течение короткого периода времени я стал получать на банковский счет ценные бумаги на значительные суммы, которые порой давали прибыли, порой приносили потери. Его сильной стороной было то, что он находил поддержку в большинстве крупных акционерных компаний посредством этих пакетов ценных бумаг и таким образом обеспечивал финансирование банком их торговли. Подобным же образом он стимулировал поглощения и другие виды объединений между крупными компаниями и непосредственно участвовал в них, в результате чего, следует признать, влияние Национального банка значительно выросло, а также возросла его деловая активность, которая, с другой стороны, предъявляла чрезмерные требования к банковским ресурсам. Между прочим, мы не учитывали, что эти самые ресурсы состояли не только из собственного банковского капитала, но также в еще большей степени из депозитов вкладчиков.

Гольдшмидт всегда склонялся больше к «быкам», чем к «медведям» — распространенная ошибка среди спекулянтов. «Быки» — это те, которые рассчитывают на повышение цен, «медведи», или «фиксаторы цен», — те, кто делает ставку на падение цен. Несомненно, человеческая природа руководствуется больше оптимизмом, чем пессимизмом.

Первая крупная неудача имела место в связи с военным крахом к концу 1918 года. Стало очевидно, что спекулятивная активность Гольдшмидта — когда она шла в неверном направлении — подвержена резким колебаниям.

Вскоре выяснилось, однако, что Национальный банк остро нуждается в увеличении фондов. В результате Гольдшмидт договорился о слиянии нашего банка с Немецким национальным банком в Бремене, что означало соответствующее увеличение капитала и создание филиалов.

Опираясь на усугубляющийся процесс девальвации, Гольдшмидт в последующие годы преуспел в заметном расширении наших связей с крупными промышленными и транспортными концернами. Однако несоответствие между уровнем обязательств по ценным бумагам и наличным капиталом очень скоро стало очевидным, и поэтому Гольдшмидт в 1921 году добился нового слияния. На этот раз с Дармштедтер-банком.

Я вовсе не был сторонником этого слияния, потому что дальнейшее расширение денежной базы могло подтолкнуть Гольдшмидта к продолжению спекулятивной банковской политики. В банковском деле я руководствовался в первую очередь чувством ответственности за сохранение депозитов вкладчиков, обеспечение их нормальными кредитами и ценными бумагами. Меня отнюдь не увлекала возможность заниматься спекуляциями, таящими огромные риски. Тем не менее крупные сделки, провернутые Гольдшмидтом, которые в то время, естественно, принесли большие прибыли, обеспечили ему полную поддержку наблюдательного совета, многие члены которого с удовольствием принимали участие в сделках Гольдшмидта.

Помню собрание правления, на котором Гольдшмидт рекламировал одну из своих крупных сделок при поддержке одного из членов совета. Тот заметил с восхищением в голосе, что не стоит обременять себя заключением мелких сделок, когда такая сделка, как эта, способна принести большую прибыль. Я часто предостерегал против спекулятивной банковской политики. Поэтому во время паузы в дискуссии поднялся и сказал:

— «Раз ни один голос не оказывает поддержки побежденному, я буду свидетельствовать за Гектора…» Куда бы вы делись, господа, со всеми своими крупными сделками, если бы не депозиты наших многочисленных мелких вкладчиков, которые только и делают возможным финансирование таких крупных сделок. По-моему, первейшим долгом банка является гарантия сохранности депозитов, за которые он несет ответственность.