Сокровища Массандры - Юрий Гаврюченков

Макс забрался в нишу, выставив на солнце только ноги, и принялся рассматривать укрытие. Немедленно была замечена торчащая из щели бумага. Макс вытянул сложенную пополам брошюру в потрепанной голубой обложке, на которой ротапринтным способом было оттиснуто «Максимилиан Волошин. Стихотворения». Ниже помещалась расплывшаяся на дешевой бумаге клякса плохой краски, долженствующая обозначать знаменитую дачу классика.

— Вот это да! — сказал Макс, привыкший относиться не столько с почтением, сколько с пристальным вниманием к печатному слову и к тем, кто его размещает. — И сюда добрались, романтики хреновы.

Он полистал смятые страницы. Вдохнул исходящий от них горький запах полыни.

Травою жесткою, пахучей и седой,

Порос бесплодный скат извилистой долины.

Белеет молочай. Пласты размытой глины

Искрятся грифелем, и сланцем, и слюдой.

По стенам шифера, источенным водой,

Побеги каперсов; иссохший ствол маслины;

А выше за холмом лиловые вершины

Подъемлет Карадаг зубчатою стеной.

И этот тусклый зной, и горы в дымке мутной,

И запах душных трав, и камней отблеск ртутный,

И злобный крик цикад, и клекот хищных птиц —

Мутят сознание. И зной дрожит от крика…

И там — во впадинах зияющих глазниц —

Огромный взгляд растоптанного Лика.

— Про Кизилташ что ли? — пробормотал он. — В тысяча девятьсот седьмом году написано, а все то же, не меняется Киммерия. — В мозгу осело немного знакомых слов, главным образом каперсы и маслины, которые мошенник когда-то ел. — Только при чем здесь растоптанный Лик? Про разрушенный монастырь, что ли, предвидел? Ладно, фигня какая-то, — пожал плечами Макс. — Нечего голову забивать.

Он хотел выкинуть брошюру в кусты, но рука дрогнула. Какое-то непонятное чувство в груди задержало ее. На Макса накатило вдохновение, круче, чем при исполнении матерой аферы. В основе этого сильного переживания зижделось любопытство.

«А чегой-то они ее целиком в скалу запихали, брошюра-то немаленькая?» Авантюрист встал на колени и обнаружил, что задняя стенка ниши вовсе не монолит, а сплошной участок сложенных вертикально камней, щели между которыми заросли лишайником. Макс надавил на камень, под которым лежала брошюра. Камень шевельнулся.

«Я скалу руками разбираю?» Макс вцепился в него обеими руками, расшатал и выдернул из стены. Нижний оторвался тоже с трудом, за долгое время камни слиплись, но дальше пошло легче. Верещагин работал как автомат, выгребая известняк и кидая за спину. Нишу заволокло пылью, слышался только дробный стук катящихся по склону камней. Когда был убран наружный слой, обнажилась неровная кладка. Теперь уже не было сомнений, что завал рукотворный. Партизаны на совесть замаскировали тайник с валютным резервом Отечества. Мимо него годами ходили поисковики, на него облокачивались утомившиеся туристы, прятали свои нелепые послания романтики, но никому в голову не взбрело, что перед ними искусственная стена.

Камни стали валиться внутрь. Из открывшейся черной дыры пахнуло сыростью, холодом и гнилью. «Вот он, воздух войны! — Макс непроизвольно отпрянул. Он ощущал, как льется по телу пот. Руки саднило. Он чихнул. — В лагерь, к Майе. Привести ее, вдвоем разбирать легче, а тут еще кидать и кидать. Вместе и войдем. Подозрений в крысятничестве не будет». Мысли мошенника путались. Он уже не мог оторваться и уйти, а продолжал отгребать и сталкивать по склону камни.

Когда отверстие расширилось настолько, что в него можно было протиснуть голову, Макс лихорадочно распотрошил котомку, достал зажигалку, из брошюры стихов Волошина скрутил жгут. Поджег и сунул руку в лаз. Тусклое пламя выхватило из темноты прямоугольник, прикрытый накатившимися камнями, рядом лежал бесформенный предмет, похожий на мешок.

«Где же бутылки? — забеспокоился авантюрист, он ожидал увидеть круглые стеклянные бока, запорошенные толстым слоем пыли, а вместо них узрел ящик и мешковину. — Или я нашел не ту пещеру? Вдруг вино спрятали где-то еще, а мне попался другой тайник? Наверняка в горе несколько пещер».

Жгут обжег пальцы, и Макс выпустил его, о чем немедленно пожалел: огонь упал на ящик, а вдруг там мины! Ведь могли партизаны хранить оружие? Огонь погас. Макс в оцепенении выждал, когда потухнут искры. «Вот болван! — выругал он себя. — У некоторых жизнь сплошная гонка, а у меня — тормозной путь». Желание соваться в схрон с оружием улетучилось. Макс выбрался из ниши, порядком углубленной, осмотрелся. Площадочка перед ним была засыпана щебнем.

«Место приметное стало, — осенило Макса. — Теперь медлить нельзя. Хватаю Майю за хобот и бегом обратно. Надо освоить добычу, пока на нее не набрел случайный проходимец».

И еще он подумал, что так и не удосужился подключить мобильники к местному оператору связи, а сейчас они были бы как нельзя кстати.

До лагеря было недалеко, сорок минут туда и час обратно. Майя слышала шум и, когда к палатке выломился припудренный известкой кавалер, была наготове.

— Я нашел пещеру. Давай ноги в руки и вприпрыжку… Воды! — на одном дыхании выпалил Макс.

Майя взвизгнула, бросилась ему на шею и тут же метнулась за кружкой. Макс жадно выхлебал ее до дна, налил из канистры еще.

— Подай рюкзак. Там какой-то ящик и мешок вроде. Я внутрь не лазил, только заглянул. Бутылок нет.

— Как нет?

— Так нет. Не видел. Толком не разглядел, только факелок запалил, а он не светит ни черта. Родная, милая, — поторопил Макс, — давай собирайся. Сейчас туристы какие-нибудь набегут и все растащат. Не стой!

Майя вытащила из палатки пустой рюкзак. Макс секунду раздумывал, не впихнуть ли в него канистру, потому что на вершине воды осталось мало, но переть в гору тяжесть отчаянно не хотелось, и он решил потом отправить за водой Майю.

Карабкаясь по склону кабаньими тропами, искатели сокровищ добрались до пещеры. Уже на подходе выявили шлейф скатившегося щебня. Ближе к входу он образовывал невысокий вал.

— Вот здесь, — указал Макс.

— Как ты нашел?

— Она была на карте обозначена. — Верещагин не отважился рассказать о брошюре и странном чувстве, словно им руководил дух Максимилиана Волошина.

В пещеру можно было войти, низко пригнувшись, но проще оказалось встать на четвереньки. Майя выудила из кармана рюкзака фонарь, посветила в дыру.

— Ящик… — разочарованно сообщила она. — Потом что-то деревянное, круглое. Дальше вдоль стен какие-то корзины, их много.

У Верещагина упало сердце.

— Ладно, давай работать. Гаси фонарик, он ночью пригодится. — Макс был настроен пощупать клад, а не разглядывать его.

В четыре руки дело пошло веселее. Кизил гнулся под тяжестью растущего отвала, но корявые горные дубки, привыкшие к невзгодам, стояли твердо и держали на себе камни. Когда вход оказался полностью расчищен, Макс присмотрелся к загадочному прямоугольнику. Это был ящик от гранат Ф-1, на нем лежал огарок бумажного жгута.