Триптих. Одиночество в Сети - Януш Леон Вишневский

Нет, пока еще она не была вполне уверена, что хотела бы, чтобы он увидел ее. Потому решила, что сейчас не будет «анализировать это желание», а займется этим на службе, гораздо позже, когда уже прочитает мейл от него, поговорит с ним по ICQ, выпьет пива, и ей начнет становиться — или уже станет — «блаженно».

Подобные сомнения она любила разрешать именно в таком состоянии.

Разумеется, ему она об этом не обмолвится ни словом.

Она была уверена, что если бы она ему рассказала, он стал бы еще нежней, чем сейчас, тем самым провоцируя на написание «любовных писем», и все равно под конец написал бы ей, что нельзя «удерживаться от анализирования таких проблем», потому что даже если ей «блаженно» на рабочем месте, все равно она не нагая, а это трагически меняет положение вещей.

Из этих раздумий ее вырвал муж, который вошел в ванную и сказал, что если она сейчас же не вылезет из-под душа, то они оба точно опоздают на работу.

Муж был прав. Абсолютно прав. Как всегда, когда даже не был прав.

Она быстро вытерлась и голая побежала в спальню к шкафу.

С самого начала, когда он с обезоруживающей наглостью поинтересовался, какого цвета на ней белье, она каждое утро заранее обдумывала, что надеть.

Само собой, ему она об этом не сообщала, потому что для нее это было слишком интимно. Но когда выяснилось, что его любимый цвет — зеленый, как-то так получилось, что она «случайно» купила три гарнитура в разных тонах зеленого.

Сегодня она решила надеть темно-зеленый, наиболее «секси», с лифчиком, застегивающимся спереди, и кружевными трусиками с непристойно высоким вырезом.

Она чувствовала, что этот комплект ему понравился бы больше всего.

И вовсе не потому, что муж тоже, когда она сидела в спальне в этом белье, делая макияж, странно смотрел на нее.

Она любила момент прихода на работу. Уже давно редко случалось, что она оказывалась не первой. В комнате было тихо и она была одна. Она обожала это одиночество с тех пор, как нашла Якуба. Заваривала кофе и, когда его аромат заполнял всю комнату, включала компьютер. Пока модем набирал номер их варшавского интернет-провайдера, она садилась, полная ожиданий, как одуревшая от любви девчонка, и ставила перед монитором чашку кофе. Включала почтовую программу и ждала, когда все мейлы будут пересланы с познаньского сервера их фирмы на ее компьютер. Потом поочередно открывала его письма и прочитывала.

Это было так романтично и чудесно.

Происходило так уже несколько месяцев, но она знала, что постоянно так быть не может. Знала: все мимолетно, недолговечно, и нужно переживать происходящее «здесь и сейчас», даже если оно виртуально, как их знакомство.

Но сегодня сервер в Познани не отвечал.

Она восемь раз пыталась. С трудом дождавшись прихода секретарши, она немедленно под каким-то дурацким предлогом попросила ее посмотреть пришедшую почту. Но и с компьютера секретарши невозможно было установить связь с Познанью.

Она была разочарована и разъярена. Ей испортили утро, а для нее вот уже несколько месяцев утро понедельника было тем же, чем для многих пятничный или субботний вечер.

Она позвонила в Познань.

Там сказали, что кто-то атаковал их сервер и сейчас над ним работают, но все очень серьезно и сегодня его явно не отремонтируют, так как непонятно даже, что подверглось уничтожению.

«Бездари! Он уже через несколько минут несомненно знал бы, что подверглось уничтожению», — со злостью подумала она.

Она позвонила ему:

— Якуб, здравствуй! Я скучала по тебе, — прошептала она. — Наш сервер в Познани не действует, так что я не смогла прочесть твои мейлы, а ты ведь знаешь, как они для меня важны. И я подумала, что ты мог бы прочесть мне их сейчас по телефону. Ты еще никогда так не делал. Ты даже не представляешь, как мне станет хорошо. Ты сделаешь это, ведь правда?

Несколько секунд он молчал, а потом произнес нечто встревожившее ее:

— Нет, не прочитаю, потому что не могу.

— Якуб, но ты же написал их мне и послал, верно?

— Да, написал и послал, но… потом… потом… я изменил решение, — сказал он.

Она мысленно проанализировала эту фразу, и ее вдруг осенило:

— Якуб! Прости, а после того как ты изменил решение, как ты изящно и деликатно это определил, ты случайно не прикончил сервер в Познани, чтобы он тоже «изменил решение» и не вручил мне твои письма? — с нервной интонацией осведомилась она.

— Нет, не прикончил… Но только потому, что я не умею этого. Это сделал мой друг Яцек из Гамбурга. Пожалуйста, извини меня. Когда-нибудь я тебе все объясню.

Ей стало страшно обидно, ощущение было, будто он нанес ей душевную рану, надо сказать, впервые с тех пор, как появился в ее жизни.

— Что было в этих мейлах? — напряженным голосом поинтересовалась она.

И она сразу же поняла: задать вопрос глупее было просто невозможно.

— Не отвечай, — поспешно произнесла она. — Это был дурацкий вопрос. Позже я перезвоню тебе. А сейчас я должна успокоиться.

Она положила трубку.

Да, все уже было не так, как когда-то, «до него».

Как она вообще жила «до него»?

Человек посылает ей мейл, а потом разносит сервер, чтобы она не смогла прочесть. Кто делает такие вещи, вкладывая столько труда, и кому вообще такое приходит в голову?

ОН: Просыпаясь по утрам, он думал о ней. Он уже точно не помнил, когда это началось, но так продолжалось уже несколько недель. Его немного беспокоило настроение, которое вызывали у него эти мысли. Ожидание и какая-то странная печаль. Внезапное стеснение в груди или неконтролируемый прилив грусти, когда по радио пели песню про любовь, а он уже выпил немного вина. Такого раньше не было. Раньше он по радио слышал только последние известия.

Она неожиданно вошла в его жизнь. И была необыкновенной с той первой минуты, как появилась. Он никогда не забудет тот день, когда, работая над программой, краем глаза заметил, что кто-то прислал ему сообщение, пользуясь ICQ. Он открыл его и прочел:

Я все еще немножко влюблена, еще полна остатками бессмысленной любви, и мне так грустно сейчас, что захотелось кому-нибудь рассказать об этом. Какому-нибудь совершенно чужому человеку, который не сможет меня обидеть. Наконец будет хоть какая-то польза от этого интернета. Я попала на тебя. Могу я тебе рассказать?

Его поразила такая искренность. Он позволил. Впрочем, о любви она ему не рассказала, и так все и началось.

Сейчас он тоже проснулся с мыслью о ней и улыбнулся.

Понедельник! Он будет с нею целых пять дней!

В Мюнхене начинался солнечный сентябрьский день. Он решил, что в такую погоду надо ехать на работу мотороллером.

Когда-то, «до нее», он не обращал внимания на подобные обстоятельства, полностью погруженный в мысли об алгоритмах, генетике и последней досадной ошибке в программе. А вот сегодня обратил и как-то необычно возбудился от этого.