Литература как жизнь. Том I - Дмитрий Михайлович Урнов

публики, они называют себя историками, однако не имеют ничего общего с научной интерпретацией фактов. Действительно, свобода сплетен не свобода мысли, и языка не хватает. Не принимать же за язык псевдонаучный жаргон, куда ещё и англицизмов понапихано.

У называющих себя историками сведения приводятся по непроверенным источникам, выдержки из романов цитируются как документы, мифы принимаются за факты, зарубежным деятелям приписываются высказывания, каких те не делали, во вражеские уста вкладываются целые речи, каких вражеские уста не произносили (произносили речи ещё свирепее, но свирепых речей не принимают во внимание), заметна склонность обтесать и сгладить классовые конфликты, непонятно – почему и зачем сглаживать, выворачивая наизнанку в угоду очередной конъюнктуре и упрекая раньше искажавших историю. Если советские историки своими изысканиями должны были подкрепить (обслужить) теорию о возможности построить социализм в отдельно взятой стране, и это всем нам было ясно, то неясно, какую теорию обслуживают постсоветские историки или хотя бы называющие себя историками. А без теории нельзя – не бывает. Преобладание публицистического элемента над научным анализом стало заметно сразу, как только советские историки с кончиной Сталина вздохнули свободнее[113]. При нынешней свободе обнаружат прежде неучтенный факт и ради сенсации перечеркивают прежние воззрения. У нас рынок, как и на Западе, требует сенсаций, читаешь в газетах и с экрана телевизора слышишь нечто рассчитанное на некритическое сознание, которое не обратится к серьезным работам, не сопоставит одни серьезные работы с другими серьезными работами.

Конечно, придет время, остынут личные страсти, о сталинской эпохе напишут книги, какие тот же Покровский, его учитель Ключевский, дед нашего Ю. Б. Виппера, называемого ЮрБором, Роберт Виппер и Зимин написали о временах Ивана Грозного. По направлению такие книги начали появляться, но дает себя знать крикливость во «всей правде»: какая вся правда? Опомнитесь! Вопрос остается, о чем же шла речь, когда спорили, – о готовности России к революции или же о способности построить социализм? Ленин по-наполеоновски совершил бланкистский переворот и затем начал строительство социализма, который достраивал Сталин согласно выдвинутой им теории о построении в одной стране. Что смог, то и построил, как бы это ни называть. Их противники тоже оказались правы, что не умаляет достижений сталинизма, колоссальных достижений. Однако, согласно народной мудрости, что посеешь, то и пожнешь. Чего достичь не удалось, того не удалось, и случилось с нашей советской страной то, что случилось, в конечном счете. Как в сказке про трех поросят: построенное из камней устояло, а из прутиков и соломы – разлетелось.

Были горячие головы, готовые последовать за Троцким ради проведения марксистской перманентной революции в троцкистском варианте. Марксистская перманентность происходит по законам истории, троцкистская проделывается в ручном режиме. Напомню словами самого Троцкого, что это значило, что предвещало. Ради ясности лишние слова уберу, оставлю тезисы, в чем состоит «перманентный характер социалистической революции, как таковой»: «В течение неопределенно долгого времени и в постоянной внутренней борьбе перестраиваются все социальные отношения… Общество непрерывно линяет… Один этап преобразования непосредственно вытекает из другого… Процесс развертывается через столкновения разных групп перестраивающегося общества… Взрывы гражданской войны и внешних войн чередуются с периодами реформ… Революции хозяйства, техники, знания, семьи, быта, нравов, развертываются в сложном взаимодействии друг с другом, не давая обществу достигнуть равновесия».

Таков путь, пройденный, например, Францией, где чередование внешних и гражданских войн с периодами реформ продолжалось почти сто лет от штурма Бастилии в 1789 году до Парижской коммуны 1871 года, результатом явилось равновесие до сих пор поддерживаемое – Третья (по счету) Республика. В России, не знавшей революций до начала ХХ века, нашлись головы и силы противостоять воплощению троцкистского варианта нескорого будущего. Сам Троцкий, владевший пером, противостояние сил описал, и эти выдержки показывают, что у Троцкого были основания упрекать Сталина в политическом плагиате: «Борьба, начавшаяся с искусственного оживления исторических воспоминаний и с фальсификации отдаленного прошлого, привела к полной перестройке миросозерцания правящего слоя революции… Эта переоценка ценностей производилась под влиянием социальных потребностей советской бюрократии, которая становилась все более консервативной, стремилась к национальному порядку, и требовала, чтобы уже совершенная революция, обеспечившая за бюрократией привилегированные позиции, была признана достаточной для мирного построения социализма… Бюрократия глубочайшим образом сознает связь своих материальных и идейных позиций с теорией национального социализма. Это ярче всего выражается именно сейчас, несмотря на то, или благодаря тому, что сталинский аппарат, под натиском противоречий, которых он не предвидел, изо всех сил забирает влево и наносит довольно суровые удары своим вчерашним правым вдохновителям… Сталинская бюрократия обнаруживает чисто тактический характер левого поворота при сохранении национал-реформистских стратегических основ».

Революционная политика – всё та же политика, разница заключается в том, кто будет революционную политику проводить. Результат революции, признанной достаточной, осуществился три четверти века спустя: партийно-государственный аппарат, выстоявший в борьбе с внешним врагом, распался под натиском внутренних противоречий, несмотря на грандиозные победы и колоссальные достижения пришел к поражению. Суть в нерасторжимом сочетании: победы-достижения-коллапс. Такова проблема нашего развития: неприемлемость западного пути, который ведет к устойчивому результату ценой, какую даже русскому народу не под силу заплатить, а с другой стороны, чуждые социализму, не говоря о коммунизме, потребности советской бюрократии, унаследованные и усугубленные постсоветской бюрократией.

Ни ленинским, ни сталинским противникам не посчастливилось увидать осуществления своей правоты, но хотя бы со значительной задержкой все-таки сбылось, о чем они предупреждали и что предсказывали. Социализм ста лет не продержался по тем причинам, о которых противники говорили: недостаточная развитость капиталистической основы, незрелость рабочего класса и превращение сельского населения в подобие колониальных рабов. Революция-гражданская-война-реставрация – обычный цикл соблюдается не всегда и не везде, но соблюдается. Американцы после победы своей революции отсрочили гражданскую войну на семьдесят пять лет, мы за такой же срок, совершив революцию, выдержав войну гражданскую и мировую, дожили до реставрации.

В сталинские годы страна избавилась от полуколониального положения, но было бы лицемерием или неведением забывать, что это было достигнуто ценой перманентного дефицита, отсутствия водопровода в деревнях и горячей воды в провинциальных городах, чего у нас нет до сих пор, и ни крестьяне, ни рабочие не вышли на улицы защитить образ жизни, каким они жили. Обогатившаяся псевдо-советская верхушка начала пилить сук, на котором сама же держалась, а народ, проявляя ребяческую доверчивость, осмеянную ещё Аристофаном, вышел поддержать псевдосоветскую власть, не замечая, что власть подрывает себя – в своих интересах. Адепты самовлюбленца Шумпетера совершили творческий слом, что по-нашему означает ломать – не делать.

У железного занавеса

«Железный занавес это, пожалуй, самый заметный и значительный