Бремя феодала - Сергей Кусков

Конечно, если я пойду войной на соседнего Авиллу (у нас в истории уже то ли семь то ли восемь войн было), или на меня нападёт Алькантара (за то, что сыночка евонового от3,14мудохал в Сийене), это будет не тотальная война представления дитя двадцать первого века вроде Первой Мировой или Наполеоновской. Нет, это будет ряд скоротечных малочисленных набегов и таких же быстрых отскоков, где бои ведутся только за ключевые точки. Девяносто процентов жителей наших регионов никак этой войны на себе не почувствует. А если перейдём незримую черту и начнём массовое побоище, угрожающее благополучию соседей, придёт легат с гвардией короля, зацепив по дороге соседних герцогов и баронов, и наваляет люлей обоим. Но тем не менее, мы все — субъекты международного по сути права, так как можем самостоятельно объявлять войну соседям. И это важный момент, который я, попаданец Рома, полностью осознал только в Карфагенике.

Сказать, что местные нас шугались — слабо. Города и деревни перед нами закрывали ворота и не пускали, невзирая на штандарты, флаги и уговоры. Спасибо хоть с башен не стреляли. Мы были для всех враги — армия чужого владетеля без одобрямса местного герцога априори враги. Практически все стоянки, кроме Каменной Переправы на стороне Картагенского герцога, провели в чистом поле. Я этим фактом остался доволен: меньше городов и деревень — меньше воины будут безобразничать. Но сами воины, разумеется, придерживались противоположного мнения.

На стоянках я… Рассказывал. Не сказки, нет — на сей раз Бильбо и братва взяли отпуск без содержания. Ибо было много ушей, кто хотел услышать продолжения истории, но ушёл на осаду Железногорска, то бишь Феррейроса. Куда мы после этого молниеносного Евротура, разумеется, пойдём с визитом. А я что, нанялся по двадцать раз пересказывать? Нет, я вспоминал при парнях и мужиках… Историю. Как нашу общую, так и несколько углубляясь в эпоху, которую их предки уже не застали. Заодно и самому полезно прогнать анализ былого ещё раз, с высоты современных знаний и опыта работы настоящим средневековым феодалом. В частности, все три вечера вспоминал про греко-персидские войны. Возвышение Афин, Спарта, Персия, Дарий, Ксеркс. Марафон. Фермопилы. Саламанка. Мардоний против Павсания и Платеи. И знаете, солдаты, простые орлы, не отличающиеся особым интеллектуальным складом ума, зато умеющие убивать так, что нашим в двадцать первом прогрессивном веке в кошмарном сне не приснится… Эти чудовищные машины для убийств слушали меня с придыханием, словно дети — сказку на ночь. Слушали, осознавали, понимали, раскладывали по полочкам, а после задавали вопросы, уточняли. Затем спорили. Я им что-то доказывал, иногда приходя к мысли, что они, чёрт возьми, правы, и где-то наши историки дали маху и сели в лужу, не сумев смоделировать ситуацию правильно. Отсюда, из Тёмных Веков, лучше видно, чем с высоты детей постиндустриализма.

— …Так что, парни, — закончил я рассказ в четвёртый, предпоследний вечер нашего пути к Луз-де-ла-Луне. Завтра будем в этом городке, и как быть — я пока не определился с планом. Завтра днём подумаю, время ещё есть. — Так что, парни, не бывает проигрышных и выигрышных войн, бывают лишь толковые и бестолковые полководцы. Греков было от пяти до семи тысяч, но они сдержали десятикратно превосходящую армию. Просто потому, что грамотно выбрали позицию, и у них был храбрый и грамотный полководец. Не побоявшийся бросить вызов всему миру, всей Элладе, лишь с горсткой телохранителей начав войну с мощной сверхдержавой, пока все драли коз в страхе выступить.

Этот момент их позавчера очень рассердил. Нет, когда я сказал, как Афины и Спарта поступили с послами, потребовавшими «земли и воды», что одни скинули их с обрыва, другие — в колодец, воины одобрили. Но что телились и не выдвигали войска, зная, что персы уже перешли Гелеспонт… Они УЖЕ убили послов, блин! Афины и Спарта УЖЕ были обречены! Но человеческий страх вечен и беспределен, как и желание «договориться». Не я сделал Леонида героем, его таковым признали сами воины. Хотя современники, возможно, проклинали, как человека, начавшего-таки боевые действия, которых никто не хотел.

— Тогда получается вообще любую войну можно выиграть? — спросил кто-то из «зала». Наш костёр давно не был костром в обычном понимании, ибо вокруг него сидели только уважаемые убелённые сединами воины, да комсостав, плюс с увлечением слушающая все мои рассказы Наташа. А за их спинами два ряда стояли и сидели, кто как, почти две сотни человек, кто не был отряжен в охранение на боевые посты (это не условно, это просто вражеская, ЧУЖАЯ территория, как без охранения?) Тем, кто отсутствует, сарафанное радио завтра всё перескажет, но это будет уже информация не из первых рук, но иначе на войне нельзя.

— В общем да, — осторожно согласился я. — Вопрос в том, как именно её выигрывать? Ведь каждая война уникальна, условия каждый раз свои собственные. Что полезно в одном месте — принесёт катастрофу в другом. Ведь смотрите, Павсаний, несмотря на то, что был талантливым полководцем, как ни пыжился, а войну по сути Мардонию проиграл. Мардоний переиграл его, отрезав от поставок, загнав на холмы. А что, блин, он мог сделать? Да, любую войну можно выграть, но Леониду повезло, он ЗНАЛ, как надо. Догадался. Но Павсаний уже воевал в другой ситуации, и он как быть — не придумал. А без хитрого плана он не обладал ресурсами ни для долгой войны, ни для решающего сражения.

Я уже говорил, персы могли бесконечно долго содержать такое войско на самом краю известного им мира, деньги позволяли. А Греция на эту войну выставила весь свой мобилизационный резерв. Пахать и сеять было некому — старики, женщины и дети. И место погибших никто не займёт — все уже и так в войске. Греки оказались в заднице, как в этой ситуации побеждать?

Воины молчали. Думали. Анализировали. И это мне нравилось — тут не привыкли особо думать. Тактика в бою использовалась одна — «мы с парнями двигаем на вон тех парней, а там бог рассудит». Это не значит, что не было талантливых военачальников, но у этих военачальников не было дисциплинированных воинов вроде гвардии Леонида, и хоть отдалённо напоминающих легионы Цезаря. Тут просто невозможно воевать иначе.

— Да никак, наверное. Идти в горы и давать по рукам… Но если пахать некому… — произнёс Йорик и покачал головой. — Да, задал ты задачку, сеньр граф.

— Вот-вот! — подтвердил я. — И только чудо спасло тогда греков. Ибо никто не мог предположить наверняка, что Мардоний, как последний obapel, ринется за уходящими в кажущемся беспорядке эллинами чтобы пофорсить на коняшке, покрасоваться личной доблестью — что он ещё и лихой рубака. Как дурак погиб, и командовать войском было некому. А ежели бы как нормальный полководец послал бы в авангард передовой отряд, а тот обломал о греческую фалангу рога, он войско бы остановил, перестроил и дал бы грекам люлей так, что им бы осталось лететь, пердеть и радоваться.

Смешки вокруг костра.

— Потому говорю, глупость на войне может стоить дорого, и самая маломальская случайность решить исход войны. Например глупое желание показать личную удаль и отвагу со стороны опытнейшего полководца.

Нахрен отвага, сеньоры! Нахрен честь! Честь на пирах и балах будете сеньоринам показывать. А врага надо бить, делая его мёртвым врагом, и делать это так, чтобы была польза армии, войску, стране, сеньору, а не твоему самолюбию.