Проклятый меч - Филип Гуден

— Досужее любопытство, — вставил я, и он молча кивнул.

— Боже мой, лучше бы у меня не было этого любопытства!

Вальер сделал паузу, снова вытер ладонью губы и потянулся за кружкой. Маламокко быстро наполнил ее, и он залпом выпил.

— Если бы я не видел всего этого, то сейчас не боялся бы выходить за порог дома.

Далее выяснилось, что Вальер пошел за Лоренцо ди Бетто в сгущающиеся сумерки венецианского вечера, когда над лагуной уже повисла пелена тумана и путь можно было нащупать только пальцами по краям каменного лабиринта многочисленных каналов. Поначалу казалось, что ди Бетто ходит кругами, но в конце концов он зашел в тупик южной части Большого канала, как раз напротив церкви дельи Скальци. Вальер решил, что теперь окончательно потеряет след ди Бетто, поскольку того поджидал лодочник с длинным шестом в руке. Ди Бетто сел в лодку и поплыл на противоположный берег Большого канала. А там ему навстречу из-за церкви вышел высокий грузный мужчина. Похоже, ди Бетто не очень-то хотел покидать лодку, но незнакомец схватил его за руку и буквально вытащил на берег. Вальер хорошо видел в свете луны, что этот мужчина ударил его в грудь, но только когда он отдернул руку, Вальер понял, что тот зарезал несчастного длинным ножом.

Ди Бетто хрипло закричал, призывая на помощь, но лодочник быстро повернул лодку и исчез в темноте. А Вальер с противоположного берега беспомощно наблюдал за предсмертной агонией ди Бетто. Таинственный ассасин решил прервать его муки, накинул на шею веревку и придушил. В этот момент Вальер по глупости издал крик отчаяния, и ассасин пристально уставился на него с другого берега.

— Я остался в живых только потому, что лодочник к этому времени уже уплыл, — пробормотал Вальер и снова потянулся к кружке с вином.

Мне стало не по себе от его рассказа.

— Ты сказал, что хорошо разглядел убийцу ди Бетто в свете фонаря лодочника. Опиши мне его как можно подробнее.

Вальер уставился в какую-то далекую точку, а потом, с перекошенным от страха лицом, заговорил сдавленным голосом:

— У него были длинные черные кудри и смуглая кожа, как у пирата с побережья Далмации. Думаю, на подбородке была какая-то отметина, похожая на шрам. А в ухе висела золотая серьга. Я хорошо видел ее тусклый блеск в свете фонаря.

Я глубоко вздохнул.

— Тебе не стоит волноваться, что этот ассасин может выследить тебя и убить. Или расскажет кому-нибудь, что ты стал невольным свидетелем убийства ди Бетто. Он даже не будет больше гордиться своей работой, поэтому можешь чувствовать себя совершенно спокойно. Его уже нет на нашей грешной земле, чтобы охотиться за тобой.

Вальер с широко открытыми глазами слушал мой рассказ, как я оказался в западне под мостом и видел людей — их принадлежность к «властелинам ночи» не вызывала у меня никаких сомнений, — убивших человека, о котором он говорил. Затем я оставил Вальера упиваться вином на радостях, что к нему снова вернулась жизнь. Однако мне повезло гораздо меньше. Последние новости не сулили ничего хорошего, и я пробирался лабиринтом узких улочек, покрытых таким густым туманом, что, казалось, даже моя душа окутана этим вязким маревом. Маламокко тащился за мной по пятам в напряженном молчании и, похоже, пришел к такому же выводу, что и я.

Как я и предполагал, это была хитроумная инсценировка. К счастью, ее организовали не Катерина с Вальером, а совсем другие люди. А бедный Лоренцо ди Бетто оказался всего лишь пешкой, которой могущественные люди пожертвовали в своей бесчеловечной игре. Его убедили в необходимости дать ложные показания против меня, посулив, возможно, какие-то преференции[6] для членов семьи. А затем заставили навсегда замолчать с помощью того же самого ассасина, который, вне всяких сомнений, убил до этого и Доменико Лазари. В конце концов они покончили и с самим ассасином, чтобы навсегда спрятать концы в воду. И вот сейчас, кроме меня самого, остался лишь один важный свидетель — Лоренцо Градениго.

Не было ничего проще, чем выманить Градениго из его логова. Для этого требовалось просто сообщить ему в анонимном послании о моем местонахождении. Маламокко сказал, что я сошел с ума, и, возможно, был прав. Но мне очень хотелось знать, почему все эти несчастья свалились на мою голову как раз в тот момент, когда дела пошли в гору. Поэтому я без колебаний отправил ему записку и стал готовиться к встрече с «властелинами ночи». Но прежде убедил Маламокко, что ему нет места в этой последней битве, и отправил его прочь с таким тугим кошельком, которого он никогда и в глаза не видел. Поначалу он решительно возразил против моего предложения, но я сослался на важность и срочность одного документа, который он должен доставить в Совет сорока.

После того как он ушел, я остался один в доме своего дядюшки и испытал странное спокойствие. Я надел лучшую одежду, купленную на остатки прибыли от моей сделки и лишь слегка запачканную. Затем напялил на голову широкополую шляпу с загнутыми полями и повесил на пояс меч Катерины. Возможно, именно он вовлек меня во все эти неприятности, но я верил, что клинок еще способен помочь мне в трудную минуту.

Когда послышался громкий стук в дверь, я занял удобную позицию на верхней ступеньке лестницы и закричал:

— Не заперто, Градениго!

На пороге показалась огромная коренастая фигура шефа «властелинов ночи». Он с шумом распахнул двустворчатые двери дома моего дядюшки, посмотрел вверх, и его красные толстые губы скривились в снисходительной ухмылке. Мне было приятно видеть, что его нос еще несет на себе следы нашей последней стычки.

— Так-так, Джулиани, я должен был догадаться, что ты хорошо подготовишься к встрече со мной. Может, сдашься без боя?

— И умру с ножом в спине, как тот ассасин из Далмации?

Свинячьи глазки Градениго сузились, когда он понял, как много я знаю о его преступных делах. Я решил выложить еще несколько важных карт.

— Да, мне известно о нем практически все, как, впрочем, и о смерти ди Бетто. Даже то, как вы уговорили его дать показания против меня, а потом убрали с дороги как ненужного свидетеля. Неужели мои планы фальсификации выборов оказались настолько опасными, что вы решили убить этих людей?

Градениго медленно приближался к нижней ступеньке лестницы, а я по-прежнему смотрел на него сверху. Однако мои последние слова заставили его остановиться. Толстые губы снова растянулись в едкой ухмылке, а из груди послышалось какое-то утробное бульканье. Как это ни странно, но он смеялся.

— Ты что, Джулиани, действительно считаешь себя важной персоной в этой игре? Не обольщайся. Ты был просто орудием, которое использовали и выбросили за ненадобностью. Ты был нужен нам, чтобы втянуть Лазари в крупный скандал, а потом объяснить народу обстоятельства его гибели. Ни ты, ни ди Бетто, ни даже наш ассасин не имели для нас абсолютно никакого значения.

Мое сердце сжалось от боли. Именно этого я с самого начала боялся больше всего. И хотя долго тешил себя мыслью, что вся эта интрига задумана с целью устранить меня, глубоко в душе подозревал — главной мишенью игры был Доменико Лазари. Он нажил себе сильных врагов в высших кругах общества, и в особенности в лице человека, который уже видел себя новым дожем, — Джираломо Фанези. И у меня не было абсолютно никакой возможности доказать свою невиновность по сравнению со столь высокопоставленными заговорщиками. Именно поэтому я послал Маламокко в Совет сорока, поручив ему передать им документ с фальшивыми показаниями против Фанези. Я развил там версию о том, будто он дал мне крупную взятку с целью фальсификации выборов. Якобы ловкий Маламокко должен был вынуть из урны бюллетень с его именем и тем самым обеспечить победу. Разумеется, он будет все отрицать, но грязь все равно прилипнет к нему, в особенности наша, венецианская грязь, и ему уже вряд ли суждено хоть когда-нибудь стать дожем. Это был лучший выход из моей почти безвыходной ситуации.