Сердце волка - Вольфганг Хольбайн

Штефан несколько секунд напряженно прислушивался. Из окружавшей его темноты доносились различные звуки: шум, характерный для находившейся за его спиной больницы, гул проезжавших мимо автомобилей, отдаленный рев двигателей заходившего на посадку самолета, общий звуковой фон большого города. Однако совершенно не было слышно того, что Штефан так жаждал услышать, — звуков человеческих шагов. Незнакомец опережал Штефана всего лишь метров на десять-пятнадцать, причем он просто быстро шел, а Штефан — бежал. Тем не менее его сейчас нигде не было видно. Он либо действительно был призраком, либо затаился где-то в темноте и тихонько наблюдал за Штефаном.

Штефану вдруг опять стало страшно, и он наконец прислушался к своему внутреннему голосу, который все это время так упорно игнорировал. Что он, собственно говоря, намеревался сделать? Если он обознался и у этого мужчины случайно оказалась такая же куртка и такой же цвет волос, как у парня, то получается, что Штефан просто свалял дурака и выставил себя в смешном виде. А если это действительно тот самый парень и он в самом деле какой-то психопат, почему-то решивший оторваться на Штефане, то тогда, пожалуй, не стоило выбегать сюда, на темную безлюдную улицу.

Штефан поспешно посмотрел по сторонам и, пятясь, прошел половину пути до двери больницы. Он перестал пятиться и повернулся лицом к больнице лишь тогда, когда попал в зону, куда падал проникающий через стеклянную дверь свет. Очень быстрым шагом — еле сдерживаясь, чтобы не перейти на бег, — он вошел в вестибюль и, на всякий случай отойдя от двери шагов на десять-двенадцать, остановился и посмотрел назад.

Он, конечно же, ничего не увидел. Темнота снаружи и свет в вестибюле превращали стеклянный фасад больницы в большое темное зеркало, скрывающее все, что находилось по другую его сторону. Рассмотрев собственное отражение в стекле, Штефан перепугался: его лицо было белым как мел, а прическа находилась в таком состоянии, будто волосы в прямом смысле слова встали дыбом. «Наверное, так оно и есть», — подумал Штефан.

С трудом оторвав взгляд от своего отражения, он повернулся и прошел дальше в вестибюль. Одна из двух медсестер, дежуривших в ночную смену, сидела абсолютно неподвижно и не сводила со Штефана глаз. Ее левая рука лежала на столе, а другую она засунула куда-то под стол. Штефан подумал, что, по всей видимости, она держит палец возле кнопки вызова охраны.

Вторая медсестра встала со стула, подошла к Штефану и спросила:

— Что-нибудь случилось?

Он поспешно покачал головой:

— Нет. Я просто обознался. Мне показалось, что я… знаю этого человека. Но я ошибся.

Штефан уже собирался спросить, не знает ли она, что это был за человек, но тут же прикусил язык: если он ошибся, это не имело никакого значения, а если это был тот самый парень, Штефан все равно не знал его имени.

Он напряженно размышлял секунду-другую и, мысленно сказав самому себе, что пора бы уже наконец — хотя бы для разнообразия — совершить какой-нибудь разумный поступок, засунул руку в карман и нащупал там визитку Дорна.

— Здесь есть телефон? — спросил Штефан.

Медсестра молча кивнула и указала куда-то рукой. Штефан проследил взглядом за направлением ее жеста и увидел три застекленные телефонные будки, находившиеся в опасной близости от входной двери. Теперь, когда кратковременный порыв героизма — или приступ глупости — был уже позади, в душе Штефана снова доминировали более привычные для него чувства. Если кто-то решит на него напасть, в одной из этих телефонных будок он будет абсолютно беззащитным. Кабинки были отделены от вестибюля рядом намертво прикрепленных к полу пластиковых стульев, и Штефан не смог бы выскочить оттуда быстро, если вдруг опять появится уже достаточно знакомый ему незнакомец.

Он постарался отогнать от себя эти мысли, резко повернулся и направился к телефонным будкам. Если светловолосый парень действительно подкарауливал здесь Штефана, он уже упустил свой шанс. Впрочем, не совсем упустил: Штефану ведь рано или поздно придется выйти на погруженную в темноту улицу. Он мысленно выругал себя за то, что припарковал машину снаружи, пожалев две марки на оплату за парковку в подземном гараже.

Штефан подошел к первой из трех кабинок и, увидев, что по этому телефону надо звонить при помощи карточки, зашел в соседнюю будку. Слегка дрожащими пальцами он прижал визитку перед собой к стенке кабинки и, выбрав один из напечатанных на визитке номеров телефонов, набрал его. Если учесть, что он выбрал номер управления полиции, то было довольно странно, что там долго не брали трубку.

— Управление полиции, Альзерштрассе, комиссариат номер четыре, — ответил чей-то — не Дорна — голос.

— Добрый вечер, — сказал Штефан. — Инспектора Дорна, пожалуйста.

— Старшего инспектора Дорна сейчас здесь нет, — произнес не назвавший себя человек. — Я могу вам чем-то помочь?

Штефан молчал. Он был одновременно и разочарован, и удивлен своей собственной наивности. Ну конечно же, Дорна уже нет в управлении полиции. На часах уже почти девять, и он, по всей видимости, уже давно сидит дома и наслаждается заслуженным отдыхом. Штефана поразило то, как глупо он сейчас поступил: ему до сего момента даже и в голову не приходило, что Дорна может не оказаться на службе.

— Что-то случилось? — снова раздался голос в телефонной трубке после того, как Штефан две или три секунды ничего не отвечал.

— Нет… ничего особенного, — нерешительно сказал Штефан.

Этот ответ почему-то показался человеку на другом конце провода не особенно убедительным, а потому он добавил:

— Если вы по какому-то служебному вопросу, то вы вполне можете мне…

— Нет, ничего особенного, — повторил Штефан. — Я скорее… по личному вопросу. Извините за беспокойство.

С этими словами Штефан повесил трубку. «Ну конечно же, Дорна нет на месте, — подумал он. — Полицейских вообще никогда не бывает на месте, если они кому-то нужны».

Он улыбнулся этой дешевой шутке, услышанной когда-то. Ничего более умного ему сейчас в голову просто не приходило. Он снова снял трубку и, бросив в аппарат монетку, стал набирать второй напечатанный на визитке номер, однако уже после третьей цифры остановился. Это был номер домашнего телефона Дорна. Возможно, он сейчас ужинает или же смотрит какой-нибудь фильм по телевизору, а то и занимается любовью со своей женой… Штефану тут же пришла в голову масса всевозможных причин, почему Дорн может разозлиться, если его потревожат дома. Да и что Штефан может ему сказать? То, что он видел какого-то мужчину, который со спины, на большом расстоянии и при тусклом свете показался ему похожим на парня, бросившегося в глаза Штефану сегодня днем? И что преступного в том, что человек в девять часов вечера сидит в вестибюле больницы и читает газету?

Штефан повесил трубку, подождал, пока автомат выплюнет его монетку, и засунул ее вместе с визиткой Дорна в карман. Он расскажет Дорну об этом случае, когда придет к нему завтра утром. Если тот ему поверит — если поверит, — то вполне сможет разыскать по телефону и допросить двух медсестер, которые находились в вестибюле и все видели.