Никто и звать никак - Полина Ром

Дом, к которому мы ехали, располагался на самой окраине.

— Так эта, господин Ригер, раньше там поместье было. А потом обнищали они, земли распродали. И сад продали, а сад у них знатный был. Мы еще детьми туда за фруктами по ночам лазали. Ох, помню, сторож Вина Ушастого выловил и так его крапивой выдрал! Сейчас-то не то уже… Остался только дом, да и он ветшает. А господин Трид фон Райзен давно в город не выходит. Вроде как болеет он. Ну, в господские дела лучше не лезть. Точно никто и не знает, что там делается. Только вот недавно туда второй сын цирюльника Керса устроился работать. Сказывают — наследник у старого господина нашелся. Дочка-то у него погибла давно. А наследник — из дальней родни. Богатый говорят господин и любезный очень.

Мы с Ригером переглянулись. Судя по всему, он и есть — Гомиро тер Ванг.

— А дочка как погибла?

— Так к жениху ехала морем и потонула. Уж года три прошло… Мать-то ее и померла, как только от жениха письмо пришло, что она не приехала. Ну, и то, что она старая была уже конечно… А господин с тех пор так все и болеет…

Путь к моему дому занял почти два часа — мы остановились на другом конце города.

Сильно обветшавший дом, когда-то богатый и роскошный. Три этажа, башенки и кариатиды. Сейчас парадная дверь была заколочена досками, пыльные стекла в окнах местами треснули, местами отсутствовали… И совершенно чужеродным элементом смотрелся гигантский черный конь в роскошной упряжи, с дорогим седлом, которого держал под уздцы лакей в новой ливрее. От бокового входа в дом спешил молодой красавец блондин. Черный плащ с алым подбоем живописно трепетал на летнем ветерке. На кой черт ему по такой жаре плащ?

Он почти не изменился за это время и я узнала его сразу же. Я помнила, как лихо и небрежно надел он на русые кудри черную меховую шапку. Как смеялась девушка с длинной косой и улыбался ей пожилой мужчина. Не хватало только пара изо рта и общей сказочности картины.

Даже русая бородка, которой раньше не было, необыкновенно шла ему…

Он лихо вскочил в седло, и, немного красуясь, подъехал к остановившейся коляске.

— Что вам угодно? Высокородный Хардус фон Райзен болен и не принимает.

— Я думаю, что нас высокородный Хардус фон Райзен все же примет.

Красавец нахмурился и потребовал:

— Представьтесь!

— Представляю вам мою жену, в девичестве — Элизу фон Райз. Сейчас она носит моё имя и обращаться к ней следует — Калина фон Крейг. Я, соответственно — Ригер фон Крейг. Документы из столицы, как вы понимаете, у нас с собой.

Мой «жених» владел собой прекрасно, только тонкая морщинка прорезала чело.

— Раз уж я живу здесь, на правах родственника, то прошу, проходите в дом. Я предупрежу высокородного Райзена о вашем визите.

— Раз уж это мой родной дом, господин Гомиро тер Ванг, то к своему отцу я войду без доклада!

— Высокородная госпожа, поймите меня правильно, я вижу, что вы настроены решительно… Но ваш отец действительно очень болен. Такая неожиданная встреча может просто убить его. Поверьте, я не хочу оскорбить вас, но отец ваш два года считал вас мертвой… Я очень прошу, побудьте в коридоре, пока я поговорю с ним. Дверь будет открыта, и вы сами убедитесь, что я действую сейчас в его интересах.

Я переглянулась с Ригером. Врет, не врёт? Если оставит дверь открытой, пожалуй, ничего плохого он отцу Эльзы сказать не рискнет.

Сказать Ригеру сейчас, что этот смазливый парень два года был моим хозяином? Пожалуй, пока воздержусь. Гомиро этот меня точно не узнает. Он и не видел меня ни разу.

То, что предлагает этот тер Ванг, действительно похоже на заботу об отце. Да, мне этот пожилой человек чужой… Но хотя бы в память о настоящей Элизе я буду вести себя так, чтобы даже мысли у высокородного Хардуса не возникло, что я не его дочь. Мне, наверное, просто жалко этого одинокого старика.

— Ведите нас, Гомиро тер Ванг, мы с женой подождем за дверью. — Ригер коротко кивнул и взял меня под руку.

Я шла по коридорам «родового гнезда» следом за «женихом» и видела следы запустения и разрухи. Трещины в потолке, облезающая краска, стертые доски пола. Но даже в этой нищете было чисто. Паутина обметена, пыль стерта, старые и скрипучие доски полов и паркет чисто выметены.

Гомиро остановился у высокой двухстворчатой двери, тихо постучал и вошел, не дожидаясь ответа. Дверь, как и обещал, он оставил открытой.

— Дядюшка, у меня для вас есть совершенно замечательная новость! Иди, Ирза, я сам побуду с дядей.

Даже голос его звучал не так, как в разговоре с нами. Он стал ровнее, почти безэмоциональным и несколько монотонным.

Из двери выскользнула полнотелая женщина средних лет, с удивлением покосилась на нас и исчезла в длинном коридоре…

Сиделка? Или кто это?

— Какие могут быть у меня новости, Гомиро… Если ты опять придумал, что мне нужно гулять, то сразу скажу — поди прочь!

Голос отвечающего был капризным, нервным, не слишком ровным. Казалось, что человек долго бегал и теперь немного задыхается…

— Дядя, это действительно очень хорошая и радостная новость. Я никогда вас не обманывал, не лгу и в этот раз. Но пока вы не выпьете лекарство, я не скажу вам ни слова!

Мы слушали, как Гомиро уговаривает упрямого старика выпить лекарство, как тот вяло сопротивляется и брюзжит… Даже пытается ругаться и командовать. Но парень был неумолим и спокоен. Мне казалось, что ему действительно есть дело до больного, что он просто жалеет его!

Наконец молодость одержала победу над упрямством и старик, очевидно, выпил лекарство.

— Ну, говори теперь, несносный мальчишка!

— Четвертину ждем, чтобы оно подействовало. А пока я вам расскажу, какого коня я недавно купил. Прекрасный жеребец, дядя, просто прекрасный! И он отлично возит коляску. Ход получается такой ровный, что можно даже заснуть!

— Вот-вот, ты специально будешь мне сейчас рассказывать про эту новую лошадь, лишь бы я мучался от беспокойства и помер раньше времени!

— Нет уж, дядя, раньше времени я вам точно не дам помереть! Я хочу, чтобы вы дождались ремонта в родовом гнезде, чтобы вы начали выезжать на люди, а не сидели тут как барсук в норе. Доктор говорит, что вам нужны прогулки и свежий воздух, а вы слушать никого не хотите!

Еще некоторое время мы слышали, как перепираются мой отец и «жених». Голос старика становился спокойным и чуть сонным.

— Знаете дядя, в этой жизни иногда бывают настоящие чудеса. Правда-правда! Бывает, что человек, которого считают мертвым, вдруг находится… И оказывается, все это время он был жив и здоров.

— Ах, Гомиро, ты славный мальчик, но Вериду я похоронил лично, а Эльза… Ты, конечно, хочешь внушить мне надежду… Да, я понимаю… Я тебе даже благодарен. Но, Гомиро, я болен, а не туп. Два года, Гомиро, два проклятых года!