Я бриллианты меряю горстями - Андрей Дышев

– Убери назад! – зашипел он, хватая Бодю за руку.

– Чего убрать? – не понял Бодя, опешив от неожиданно резкого всплеска эмоций.

Никогда еще Гера не испытывал столь леденящего ужаса. Взявшись за край скомканной футболки, он медленно потянул его вниз, распрямляя на груди. Смятые черные буквы стали распрямляться, выстраиваясь в стройный текст… «DON'T LET ME DOWN».

– Что с тобой? – испуганным голосом произнес Бодя, глядя на Геру.

«Сейчас он вскочит, – подумал Гера. – Как только я уберу с лица капюшон, он оскалит зубы…»

Он медленно дотронулся до края капюшона и, до боли стиснув зубы, сдвинул его. Его тотчас снесло в сторону, словно бурным течением в половодье. Огонек зажигалки погас, и на головы двух живых и одного покойника хлынула слепящая тьма. И все же того ничтожного мгновения, во время которого Гера смотрел на лицо лежащего, было достаточно. В канаве, убитый выстрелом в грудь, лежал Макс.

* * *

– Ты еще больший трус, чем я, – бормотал Бодя. – Нельзя же так орать, когда нервы и без того намозолены.

Геру колотил столь сильный озноб, что он почти не мог говорить. Они возвращались в поселок быстро, почти бежали, но он никак не мог согреться.

– А Динка, оказывается, страшная баба! – Бодя продолжал в одиночку обсуждать жуткое событие. – За что она его грохнула? Может, он насиловать ее вздумал? Она сначала закричала, а потом пальнула?

– Этот человек, – с трудом произнес Гера, – неделю назад сгорел на нашем складе… Его облили бензином и подожгли…

– Тьфу! – сплюнул Бодя, с суеверным страхом покосившись на Геру. – Рассказываешь байки! Это Ламантине расскажи, она у нас охоча до всяких страшилок про ведьм и упырей.

– Майка его и лицо, – продолжал бормотать Гера. – Это не ошибка. Я не могу объяснить, как это могло произойти.

– Не надо ничего объяснять. Проспимся, прогреем мозги, тогда и думать начнем.

Гера не стал возражать. Молчание избавляло его от необходимости ворочать языком, который уже стал неуправляем и прыгал во рту, как поршень в двигателе внутреннего сгорания. Он мечтал о том, чтобы как можно скорее наступил рассвет. При солнечном свете все выглядит и воспринимается иначе, чем ночью.

Они спали каждый в своей комнате. Бодя наверху, среди огурцов, оглашая дом могучим храпом, а Гера внизу, накрывшись всеми одеялами, которые он нашел в сундуке хозяйки. Те несколько часов, которые он провел в беспамятстве, сном назвать было трудно. Очнувшись, он еще долго лежал с закрытыми глазами, пытаясь дать объяснение тому, что произошло ночью. Границы между бредовой мешаниной в мозгу и мыслительным процессом почти не было, потому, наверное, никакой умной версии он не сочинил.

«Допустим, вместо Макса сгорел кто-то другой, – думал он, поднимаясь с кровати с тяжелой головой. – Предположим, сгорел человек Лемешева, который пришел за кейсом. Маловероятно, чтобы профессиональный вышибала не справился с профессиональным автослесарем, но все же допустим…»

Он вышел в сад. Утро было отмытым до той неправдоподобной яркости цветов, которую можно искусственно сделать в телевизоре. Небо звенело. Трава брызгала соком зелени. Березы хлестали друг друга вениками, словно парились. Птицы в полете рисовали стремительные автографы.

«Черт возьми! – подумал Гера. – Почему, в самом деле, всякая гадость случается ночью? Потому что ночью легче прятаться от того, кто ищет. Допустим, Макс все это время был жив и прятался в лесу от Лемешева. Вышибалы губернатора рыскали по дачному поселку… Нет, это было бы слишком заметно. Допустим, это была не толпа амбалов, а всего лишь один киллер…»

Он спустился на дорожку, присыпанную гравием. Хруст мелких острых камней резанул по нервам. Ему вспомнилась железнодорожная насыпь. Предельно настороженный и чего-то опасающийся человек в капюшоне, Макс, Максим Иванов, его бывший коллега, не по своей воле ставший лесным пугалом для строителей. Макс почувствовал за собой слежку и стал убегать. А потом у железнодорожной насыпи появилась Дина.

«Мать честная! – подумал Гера, остановившись как вкопанный посреди сада. – Бодя прав! Действительно, эта стервоза его и убила! Человек Лемешева! Все складывается! По поручению шефа она не только искала кейс, она выслеживала Макса, чтобы убить его. Она думала, что Макс скрывается у меня на даче, потому и крутилась все время рядом. Какая страшная баба!»

Он так и не дошел до того места, куда собирался, и резко повернул обратно.

– Бодя! – крикнул Гера уже с лестницы. – Ты с ней о чем-нибудь говорил?

Когда он поднялся, его компаньон уже открыл один глаз и, сидя на полу, скреб голову грязными пальцами.

– Погоди! – сипло ответил Бодя, с трудом открывая второй глаз. – Дай мозги прогреть, а то морду никак не разровнять…

– К черту твои мозги! – крикнул Гера, выхватывая у него из руки бутылку с остатками коньяка. – Ты понимаешь, что Дина работает на губернатора?! Она и убила Макса!

– Да ну! – машинально воскликнул Бодя, однако не поняв того, что Гера ему сказал. – За что ж она его убила?!

– За кейс, чучело! – начал заводиться Гера, разочаровавшись в своей щедрой оценке умственных способностей строителя. – Киллер Лемешева один раз уже пытался убить Макса, но сам оказался жертвой. А эта хитрая бестия довела дело до конца да еще меня к стенке приперла!

– Надо же! – покачал головой Бодя и приложился губами к бутылке, поставленной на стол.

– Э-э! – махнул Гера и уже было хотел направиться к лестнице, как Бодя схватил его за пояс джинсов и притянул к себе.

– Не гони лошадей, – сказал он примирительно, глядя через бутылку на свет. – Дай мозгам разогреться. Возьмем мы Динку за жабры, будь спок! Но у нас есть дело поважнее!

Словно фокусник, он неуловимым движением достал откуда-то заветный ключ от сейфа. Гера посмотрел на ключ, как на труп Макса.

– Что-то у меня пропало желание ехать в банк, – пробормотал он.

– Это оттого, что ты не опохмелился, – заметил Бодя. – Спросонок и на трезвую голову все решения, которые были приняты накануне, кажутся глупыми. И сама жизнь кажется глупой и никчемной. Больше всего ошибок человек совершает утром.

– Ладно тебе, философ! – махнул Гера рукой. – Посмотри на себя! В таком виде не то что в банк, а на городскую мусорную свалку не пропустят.

– Не обижай, не обижай! – ответил Бодя, щитом вытягивая перед собой ладонь. – Дай-ка мне лучше шампунь, помазок, бритву, зеркало и подбери какую-нибудь приличную одежонку. А я пока схожу на речку.

– Приличную одежонку! – проворчал Гера. – Можно подумать, у меня здесь одежный склад. Свою иметь надо! До пятидесяти лет дожил, а ходишь в лохмотьях!

– До сколька? – переспросил Бодя.

– Не «до сколька», а «до скольких»…

Бодя медленно подошел к зеркалу, коснулся пальцами небритой скулы, поворачивая голову из стороны в сторону.