Разборки дезертиров - Сергей Зверев

– Райнов, собрать боеприпасы! Трупы – с глаз долой. Остальные – в дом! Быстро! Он не должен успеть позвонить! Девчонку… мать ее за ногу! Ульяна, где ты?!

– Туточки я, гражданин начальник… – воспарила над благоуханием розы дрожащая мордашка…

Мы ворвались в дом – эдакие сеятели ужаса и смерти. Растеклись по этажам, готовые стрелять во все, что движется и шевелится. Откуда эта злоба? Из охраны в доме никого (не пускают быдло в дом). Щелчок по выключателю – от какой, интересно, электростанции питалась эта домина? – озарился вестибюль, устланный паркетом. Канделябры с натуральными свечами, лепнина на углах, люстра – полный шик – изящно проживают, уроды… Две широкие белокаменные лестницы с помпезными перилами и тяжелыми балясинами. Взбираться по таким – сплошное удовольствие. Я махнул Шмакову – осмотреть первый этаж, не исключено, что где-то прячутся недобитки – сам помчался на лестницу. Хомченко на вторую – молодец комроты, соображает…

Мы врывались в помещения, ногами распахивая двери. Уйма комнат, куда столько? Кожаная мебель, зеркальные купе, банкетки, плюшевые мишки на диванах, зимний сад с розоватым освещением, поразивший бы кого угодно, только не меня – ввиду моего полного равнодушия к растительной жизни…

Первый сюрприз – относительно безвредный – достался именно мне. Пинком распахнув дубовую дверь, я ворвался, надо думать, в спальню. Знакомые лица! Увядающая красотка с лошадиным лицом, облаченная в умилительно короткую ночнушку, стояла на коврике над внушительным «траходромом», парализованная от ужаса, и не могла сдвинуться с места.

Могу представить, какой кошмар вырос у нее перед глазами. Грязное, нечесаное, в хламиде, да еще глаза горят и автомат вот-вот выстрелит.

– Ой, – сказала дамочка, сглотнув, – автомат…

– Точно, – согласился я. – Символ мужества и брутальности. Не спится, мэм? Может, чем-то помочь?

Крутанулся вокруг оси – нет ли посторонних в спальне? Особа облизнула пересохшие губы. Отклеила глаза от автомата и посмотрела на меня. Над страхом явно доминировало неистощимое женское любопытство. Ох уж эти одинокие жены «плантаторов» и декабристов, смертельно уставшие от мужей, переспавшие со всем их окружением и обращающие алчущие взоры на самые абсурдные объекты. Одной ногой в могиле – а все туда же…

– В доме есть посторонние, мэм? – строго спросил я. – Помимо, разумеется, меня.

Она мотнула головой:

– А что вы хотите?..

Я обернулся на дверь – не прилетит ли одинокая пуля. Приставил автомат к дрожащему горлышку, морщинки на котором выдавали возраст, и безжалостно надавил. Во взоре дамы образовалось ощущение смутной тоски.

– Увы, мадам, ВАС мы сегодня не хотим. В другой раз. Хотим вашего мужа. Не проводите?

– Вы его убьете?.. – Она, похоже, поняла, что все происходящее не сон, и начала стремительно чернеть. Я подтолкнул ее к двери.

Но, видно, припозднился. Хлопнул выстрел. Что-то вдребезги. Простучала короткая очередь. В принципе, оснований для тревоги не было – «калашников» смеялся последним. Но и продолжать шуры-муры с чужой женой уже не следовало. Я подтолкнул чужую жену к выходу, она споткнулась, картинно обронив бретельку – оголилось мясистое плечо, запуталась в тяжелой портьере на дверях, но в итоге выскочила в коридор, поскольку я начал проявлять признаки нетерпения. Третья комната наискосок…

Слава богу, все нормально. В рабочем кабинете эстетствующего «плантатора» пахло пороховой гарью. Капитан Хомченко, держа на мушке бледного господина в парусиновых штанах и льняной рубашке, поднимал коротконосый пистолет с рифленой рукояткой. Хрустели осколки керамики.

Ворвались Шмаков, Райнов – в застывшей роже ни кровиночки. Я сделал предостерегающий жест – не все сразу. Медленно обозрел помещение. Совсем неплохо, черт возьми. Переливался подвесной потолок со встроенными светильниками, уютные полукруглые диваны, стол с компьютером, абажур настольной лампы. Над столом засушенная цикада в застекленной рамочке (амулет, если не ошибаюсь, отводящий смерть). Чинно, строго, академично. Дипломов не хватает.

– Привет, ковбой, – дружелюбно поздоровался я, – Саул, блин, хренов. Первый царь Израильского государства, десятый век до нашей эры… Я правильно сказал? – покосился я на дверь – вошла Ульяна. («Интересно, – подумал я, – леший женского рода – это кто?»)

– Одиннадцатый, – машинально поправила девица, от изумления уронив челюсть.

«Ковбой» попятился, ткнулся задницей в столешницу, растерянно глянул на супругу. Возможно, ошибаюсь, но в глазах особы с лошадиной физиономией не было страха за жизнь избранника. Не то что за свою, дражайшую…

– В чем проблема, господа? – сглотнув, осведомился «плантатор». – Вы, кажется, не совсем понимаете последствия…

Как здорово направленный в живот автомат преображает внешность человека! При первой встрече господином излучался бархатный глянец, он сочился пренебрежением и просился на обложку гламурного журнала. Пред ликом расплаты одрябла кожа на мужественных скулах, обрисовались «гусиные лапки» вокруг глаз, вертикальные морщины под носом, состарившие их обладателя лет на двадцать. Подрагивал кадык на загорелой шее.

– Капитан, – обратился я к Хомченко, – окажите любезность. Подоприте, пожалуйста, входную дверь – уж придумайте, чем, и изучите возможность тихого удаления из дома. Вас, коллега, – обратился я к Ульяне, оборванной, со спутанными волосами, достаточно трогательной и не такой уж беззащитной, судя по злобе, закипающей в глазах, – прошу последить за уважаемой мадам, дабы лишить ее соблазна сделать глупость. А с тобой, козлом, – я двинул плантатора казенником в рыло, – мы будем настойчиво беседовать!!!

В ближайшие минуты стало ясно, что самое дорогое у Аркадия Наумовича Покровского (погоняло Саул) – неповторимая, обожаемая жизнь. Супругу заперли в спальне, а за «плантатора» взялись жестко и с трех сторон. Первые оплеухи он стоически стерпел, но когда я эффектно передернул затвор и предложил начать отстреливать пальцы, заревел благим матом и начал сообщать даже то, что не просили. Заурядный урка, много лет назад поймал за хвост Жар-птицу, и с тех пор – не жизнь, а просто сказка. Ближайший из клевретов Благомора. Нет, в доме больше никого нет, две собаки, четыре охранника. Какие происшествия? За двадцать лет ни одного происшествия в доме, не считая волчьего нашествия аккурат на миллениум (голодный год случился) и вовремя ликвидированного пожара годом ранее! На что мы рассчитываем? Разве можно безнаказанно вырваться из Каратая? (Тычок прикладом.) Да, знаете… вообще-то можно. На севере, у поселка Алтычбек, – там еще сектанты-бегуны на голову больные проживают (их практически не трогают) – имеется секретная автомобильная тропа через болота (бегуны ее, собственно, и обслуживают), и охрана у тропы совсем крохотная – подумаешь, дюжина звериных рыл с пулеметами и огнеметами… Пропустят ли компанию с заложником?..

Логично допустить, что, будучи в курсе происходящего, Благомор отдаст приказ отрубить свою «правую руку». А если действовать на упреждение? Небольшой маскарад, инсценировка в меру творческих способностей?