Договор на одну тайну - Ольга Володарская

— Мне нужно поговорить с вами, — сказал Лаврушин. — Лучше у вас дома.

— Это срочно?

— Срочно.

— Хорошо, пойдемте. Только надо бабушку предупредить. — Саша достала сотовый телефон, но набрать нужный номер не успела, тетя Маня крикнула с балкона:

— Вернулись, девочки? И Ванечка с вами?

— Здравствуйте, тетя Маня, — поздоровался со старшей Панкратовой Лаврушин. Причем, увидев ее, лицом помягчел.

— А я как раз шарлотку испекла. Как знала, что гости будут. Ты, Ванечка, внучке моей помоги, пожалуйста, подняться.

— Конечно, не беспокойтесь.

Баба Маня тут же скрылась, чтоб начать накрывать на стол.

Через пять минут, когда вся честная компания ввалилась в квартиру, все уже было готово. Пирог нарезан, чай заварен, чашки с блюдцами расставлены.

— Милости прошу, заходите, — поприветствовала гостей старушка.

— Тетя Маня, у меня новости нехорошие, — предупредил Лаврушин.

— Что еще случилось?

— Давайте в комнату пройдем?

— А как же шарлотка?

— Ба, перестань, — сурово проговорила Саша. — Господин капитан при исполнении. Он явился, чтобы сообщить нам то, что нас расстроит. Итак, что на этот раз?

Лаврушин открыл свою сумку, что болталась на плече, и достал из нее пакетик. В нем какое-то украшение.

— Узнаете? — спросил он у Саши.

— Могу достать?

— Извольте.

Александра вытряхнула из пакетика цепочку с кулоном. Изделия были явно золотые, но потемневшие и потускневшие от времени.

— У моей мамы было похожее украшение, — сказала подруга, рассмотрев подвеску. Вещица напоминала медаль. Только вместо олимпийских колец или другого какого спортивного символы — весы. Судя по всему, символизирующие одноименный знак зодиака.

— Когда вы видели ее в последний раз?

— Маму? — зачем-то переспросила Александра. — Очень давно. Мне было четырнадцать, когда она оставила нас.

— Она сбежала с мужиком, — не удержалась от комментария баба Маня.

— С каким, не в курсе?

— Не познакомила она нас с ним. Просто взяла и, как сейчас говорят, свалила.

— Но как вы узнали, что она бросила семью ради мужика?

— Так она дочери звонила первое время. Сашеньке. — Тетя Маня указала на внучку, будто Лаврушин не знал, кто есть кто.

— Откуда?

— Из Турции.

— Уверены? — Лаврушин обращался не к бабушке, а к внучке.

— Она так говорила. И обещала забрать меня к себе, но пропала. Мы, конечно, не искали ее особо. В смысле, в международный розыск не подавали. Но пытались справки навести. Только без толку.

— Похоже, ваша мама была убита больше двадцати лет назад. Ее тело обнаружили в порту на днях.

— То есть его перенесли откуда-то? — решила уточнить Оля.

— Совершенно определенно. Труп мумифицирован. Значит, он лежал в сухом, прохладном, темном помещении. Эдаком склепе.

— Выходит, она меня не бросала, — тихо проговорила Саша.

— Одно другому не мешает, — сердито возразила тетя Маня.

— Нет, ба, мешает… Она папу оставила, а не меня. И если бы маму не убили, она бы…

— Забрала к себе, ты думаешь? Да она на тебя могла днями внимания не обращать, когда вы семьей жили. Дурная баба была… Прости, господи, нельзя так о покойниках!

— И все равно она меня не бросала, — упрямо повторила Александра.

Оля тронула Лаврушина за рукав. Сумев привлечь его внимание, спросила:

— То есть мама Саши не уезжала из страны?

— Похоже, нет.

— Тогда зачем она вводила в заблуждение дочь?

— Есть предположение, что все из-за Глеба Симоновича. Она хотела, чтоб Пахомов думал, будто его супруга выехала за рубеж.

Три пары женских глаз вопросительно уставились на капитана.

— Опрос работников порта, а вы наверняка в курсе, что большая часть населения города трудится там с юности и до старости, показал, что у вашей, Александра Глебовна, матушки был роман с гражданином Турции. Он работал на торговом судне. Кем, сказать затрудняюсь, версии разные. И батюшка ваш об этом прознал. А так как он был человеком скорым на расправу…

— Кто? Папа? — Саша аж рассмеялась. — Да добрее его я не встречала людей.

— Это с вами он был, как принято говорить, мягким и пушистым. С другими — нет. Глеб Симонович жестко наказывал людей за измену. А теперь представьте, что такой человек мог сделать с той, что его предала.

— Убить? — это выпалила Оля. Потом пожалела, что не сдержалась.

— Убить, — подтвердил ее предположение капитан. — Поэтому госпожа Пахомова и обманывала дочь. Официально, по турпутевке, она выехать не могла, ее бы отследил муж, поэтому ждала нужного момента, но…

— Не дождалась.

— Хотите сказать, что маму убил отец? — вскричала Саша.

— Я не могу делать таких заявлений, не имея доказательств.

— Но намекать на это запросто?

— Саш, ты пойми, я только лишь хочу докопаться до правды… — Впервые Лаврушин обратился к Пахомовой по сокращенному имени и на «ты». — И все, что я сказал до этого, я мог бы оставить при себе. Я не обязан делиться с тобой и тетей Маней информацией, которой располагает следствие. Просто вы не безразличны мне. И я сейчас беседую с вами не как полицейский, а как неравнодушный человек.

Он говорил искренне. Но Саша закрылась. Причем для всех. Когда бабушка положила ей руку на плечо, она стряхнула ее.

— Когда мы можем забрать останки? — спросила она у капитана.

— Уже завтра.

— Спасибо. До свидания.

Лаврушин коротко кивнул.

А когда он направился к двери, Пахомова сказала Оле:

— Ты ведь тоже уходишь?

— Да я не…

— Пока. Я позвоню. — И, развернув кресло, покатила к себе в комнату.

Он зашел в дом на цыпочках. Время было позднее, и Эдик не хотел потревожить спящую супругу.

Включив в кухне свет, он достал из холодильника бутылку минеральной воды. Налил в стакан, сел пить на кухонном диванчике.

С Лешей творилось что-то неладное. Он плохо выглядел и совсем не ел. С момента их знакомства прошло всего ничего, меньше двух недель, а Земских как будто лет на пять постарел. Возможно, всему причиной тяжелый физический труд, к которому он не привык. Но сердце Эдику подсказывало, что все гораздо серьезнее.