Игра в цивилизацию (журнальные иллюстрации) - Клиффорд Саймак

Я отправился к врачу, который меня вышвырнул. Потратил полдня, разыскивая сиделку, а когда разыскал, она меня тоже вышвырнула. Так что целый день пошел псу под хвост.

Когда я вернулся в редакцию, близился вечер. Пластырь накинулся на меня с порога:

— Добыл что-нибудь?

— Ничего,— ответил я. Не было никакого смысла рассказывать ему об отпечатке под окном. Да я и сам к тому времени начал сомневаться, не пригрезился ли мне отпечаток, уж очень все это было неправдоподобно.

— Слушай, до каких размеров может вырасти утка? — спросил я у Пластыря, но он только зарычал на меня и уткнулся в работу. Тогда я раскрыл журнал записи заданий на странице, отведенной под следующий день. Он таки опять всучил мне фонды призрения, а еще: «Встретиться с д-ром Томасом в унив-те — магнетизм». И я поинтересовался: — А это что такое? Вот это, про магнетизм?

— Мужик корпит над этой петрушкой много лет,— пробурчал Пластырь,— Мне сообщили из надежных источников, что у него там что-то наклевывается...

Опять «надежные источники»! А по сути такой же туман, как и большинство любезных ему «жареных» тем.

Кроме того, терпеть не могу брать интервью у ученых. Чаще всего они порядочные зануды, склонные смотреть на газетчиков свысока. А ведь девять газетчиков из десяти зарабатывают, как этим умникам и не снилось, и на свой манер выкладываются не меньше их, однако не разводят вокруг себя невразумительной говорильни.

Заметив, что Джо-Энн собирается домой, я придвинулся к ней и спросил, чем обернулось ее задание.

— У меня, Марк, осталось странное чувство,— сказала она.— Давай выпьем, и я с тобой поделюсь...

Мы отправились в бар на перекрестке и заняли столик подальше от входа. К нам тут же прилип бармен Джо и стал жаловаться на упадок в делах, что было на него не похоже:

— Если б не вы, газетчики, я б уже закрылся и пошел домой. Мои завсегдатаи, наверное, именно так и сделали. Сегодня уж точно никто не зайдет. Хотя что может быть противнее, чем идти с работы прямо домой? Как по-вашему?

Мы ответили, что и по-нашему так, и в знак того, что он ценит сочувствие, он даже протер нам столик, чего тоже почти никогда не делал. Потом он принес нам выпивку, и Джо-Энн принялась рассказывать мне про старушку, отметившую свой сотый день рождения.

— Это было ужасно. Она сидела посреди гостиной в качалке и знай себе качалась взад-вперед, взад-вперед, тихо, учтиво, как умеют только старушки из почтенных семей. И притом она была рада мне и так светло улыбалась, знакомя меня со всеми подряд...

— Очень мило! И много было народу?

— Ни души.

Я поперхнулся глотком.

— Но ты же сказала, что она тебя знакомила...

— Знакомила. С пустыми стульями.

— Боже правый!

— Все ее гости давно умерли.

— Слушай, выражайся яснее!..

— Она сказала: «Мисс Эванс, познакомьтесь, пожалуйста, с моей старинной приятельницей миссис Смит. Она живет на нашей улице, совсем рядом. Хорошо помню день, когда она стала нашей соседкой, это еще в тридцать третьем. Тяжелые были времена, можете мне поверить...» И продолжала щебетать, понимаешь, как обычно щебечут старушки. А я стою как дура, смотрю на пустые стулья и не понимаю, как тут поступить. И, Марк, не знаю, права я была или нет, но я сказала: «Здравствуйте, миссис Смит. Рада с вами познакомиться». И представляешь, что случилось потом?

— Не представляю, конечно.

— Старушка добавила самым обычным тоном, между прочим, будто речь шла о чем-то совершенно естественном: «Понимаете, мисс Эванс, миссис Смит умерла три года назад. Ну как по-вашему, не славно ли с ее стороны, что она заглянула ко мне сегодня?

— Да разыграла тебя твоя старушка! Некоторые из них с возрастом становятся очень лукавыми.

— Нет, не думаю. Она познакомила меня со всеми своими гостями. Их было шесть или семь, и все до одного — мертвецы.

— Но она-то была счастлива, воображая, что у нее полно гостей. Тебе, в конце концов, какая разница?

— Все равно это было ужасно,— заявила Джо-Энн.

Пришлось выпить еще по одной, чтобы смыть ужас. А бармен Джо не унимался:

— Ну видели ли вы когда-нибудь что-либо подобное? Сегодня здесь хоть из пушки стреляй — все равно никого не заденешь. Обычно в этот час у стойки очередь выстраивалась, и редко когда выпадал скучный вечер, чтоб никто ни с кем не подрался,— хотя, как вам известно, у меня приличное заведение...

— Конечно, конечно,— перебил я,— Садись-ка с нами и выпей за компанию...

— Не надо бы мне пить,— засомневался Джо,— Пока торговля не кончилась, бармен не должен разрешать себе ни рюмки. Но сегодня мне так паршиво, что я, пожалуй, поймаю вас на слове, если вы не передумали.

Он потопал к стойке, достал бутылку и стакан для себя, и мы выпили еще, а потом еще.

На перекрестке, тянул свое Джо, всегда было такое хорошее место — дело шло с самого утра, в полдень большой наплыв, а уж к вечеру яблоку негде было упасть. Но вот недель шесть назад торговля начала засыхать на корню и теперь, по сути, прекратилась совсем.

— И так по всему городу,— жаловался он,— в одних местах чуть получше, в других похуже. А здесь у меня едва ли не хуже всех. Прямо не знаю, что на людей нашло...

Мы ответили, что тоже не знаем. Я выудил из кармана какие-то деньги, оставил их на столе, и мы удрали. На улице я предложил Джо-Энн поужинать со мной, но она отказалась на том основании, что уже договорилась играть в бридж в клубе. Я завез ее домой и поехал к себе.

В редакции надо мной частенько подтрунивали: чего это ради я решил поселиться так далеко от города,— но мне загородная жизнь нравилась. Домик мой обошелся мне дешево и уж во всяком случае был лучше, чем парочка тесных комнатенок в третьеразрядном отеле,— а оставайся я в городе, ни на что лучшее я бы рассчитывать не мог.

Соорудив себе на ужин бифштекс с жареной картошкой, я спустился к причалу и выгреб на озеро, правда, недалеко. И просто посидел в лодке, глядя, как по всему берегу перемигиваются освещенные окна, и впитывая звуки, каких днем не услышишь: проплыла ондатра, тихо перекрякиваются утки, а то вдруг шлепнула хвостом выпрыгнувшая из воды рыба.

Было холодновато, и какое-то время спустя я подгреб обратно к причалу, размышляя