Приют для миллионера - Александра Микс

Несколько раз Мартин разговаривал со мной, читая свой длинный монолог об историях из их совместного с Рупертом детства. Так он зализывал свои раны. Несколько раз срывался на крик, сотрясая меня в своих руках. А я молчала, хлопала глазами и молчала. Хотя даже и не хлопала, смотрела в одну точку, стараясь смириться где-то внутри себя.

Я тонула каждый раз, когда перед глазами вставал образ Руперта, давилась слезами и скулила, как раненый зверь. Слишком больно, настолько, что невозможно заставить себя принять случившееся.

Так прошла первая монотонная неделя. Очень долгая и очень жестокая.

В один из вечеров Росс пришел и, привычно опустившись на диван возле меня, зарыдал, уткнувшись лицом в мой живот. Тихо, почти неслышно, но меня это вывело из депрессивной комы.

Я скользнула рукой по его волосам, и он тут же поднял голову, взглянув на меня пустыми холодными глазами. Он устал, эта неделя вымотала его и оставила без сил. А я поняла, что бросила его одного, лишив своей поддержки. Закрылась в себе, потому что так было легче именно мне.

Росс потянулся к моему лицу, прильнув теплой ладонью к щеке:

— Ты снова со мной.

— Я с тобой.

Вторая неделя прошла не на много лучше предыдущей. Мой маршрут был до абсурда прост: спальня, душ, кухня, спальня. Это тоже можно было счесть маленькой неизбежной победой. Иногда я устраивалась возле окна, с высока смотря на вымерший для меня город.

Пару раз я скидывала сообщение сестре и Тэве с максимально позитивным содержанием, но звонки не принимала.

Возле приюта всегда дежурила парочка бойцов по приказу Росса, а его квартира превратилась в охраняемый стратегический объект с бесчисленным количеством новых охранников. Но няньки у меня были все те же. Крис и Элиот по очереди оставались со мной в квартире. Их я видела чаще, чем своего мужчину.

Никто не заговаривал про Руперта, это была запретная тема, каждый переживал это молча. Но я понимала, что Мартин что-то готовит. Он всегда приходил за полночь, иногда не приходил вообще. Стал сухим и черствым, пряча свои эмоции под толстым панцирем.

Однажды он пришел в усмерть пьяным со следами губной помады на вороте рубашки. Следы были слишком аккуратными, чтобы я поверила, что оставлены они там случайно. Конечно, ведь это самый просто выход из ситуации — быть таким.

Мне вспомнилась та симпатичная девушка с синим каре. Видимо, на нее еще хватало сил, потому что в мои объятия он попадал уже в полусонном состоянии и засыпал в моих руках. А по утрам его уже не было. Со мной оставались лишь поцелуи на щеках, которым я улыбалась сквозь сон.

Узлы затягивались все туже, но никто не брался их развязывать. Мы стали уязвимы, все вместе и каждый по отдельности. И надо было спасать ситуацию, пока мы не подобрались к точки невозврата.

***

— Будешь кофе? — кричу я с кухни, воюя с опциями кофемашины.

— Буду, — отвечает Элиот, возникая за моей спиной.

Я вздрагиваю, кладу руку на сердце, а затем ударяю кулаком по мужскому плечу.

— Хватит подкрадываться, я это ненавижу.

— Ты слишком увлеклась, — смеется охранник. — Я не виноват.

Мы располагаемся за кухонным островком, где остывают свежеприготовленные венские вафли. Домработница творит кулинарные изыски каждый божий день.

— Расскажи мне о последних новостях. Что у нас происходит?

— Все не очень радужно. Умышленным убийством сотрудника спецслужб занялись с пристальным вниманием ко всем, кто хоть как-то с ним соприкасался.

— Что это значит?

— Федералы наступают на пятки, проявляя интерес к обеим сторонам бизнеса Мартина. Трясут концерн и заявляются в клубы с обыском.

Крепость начала разваливаться изнутри, но ее разрушали еще и снаружи. Мартин это видел, все очень доступно и показательно, но лелеял свой план, о котором мне ничего не известно.

— Вы же что-то задумали, я вижу. Что-то обязательно произойдет?

— Уже произошло, Эйва. Уже очень многое произошло. Ты просто выпала на две недели, а за это время мы искупали свои руки в крови по локоть. Но то ли еще будет.

В глазах Элиота я вижу знакомый запал, будто Мартин заразил его своей жаждой мести.

— И я предлагаю тебе все тот же шанс убежать, на этот раз последний, — мужчина утыкается взглядом в дно кружки и тихо добавляет: — Для нас обоих.

— От себя не убежишь, Элиот.

— Я хочу, чтобы ты была в безопасности.

Такие слабые попытки признания в собственной слабости слетают с губ огрубевшего мужчины. Он пытается прямо, но не может. Я чувствую, что стоит мне дать намек, и он сам сделает все то, что так упорно предлагает. Увезет, обезопасит, спрячет.

Но я мысленно возвращаюсь к Мартину, и прячу глаза за пушистыми ресницами:

— Где он сегодня?

Элиот тяжело вздыхает, но все же отвечает:

— На встречах, вечером будет в Павильоне.

— Отвезешь меня?

Мужчина поднимается из-за стола, оставляя недопитый кофе. Это как точка в разговоре, он предельно ясно дает понять свой отказ.

— Почему? — бросаюсь за ним, когда он пытается уйти.

— Эйва, я никуда тебя не повезу.

— Объясни, — напираю я.

У Элиота срывает стоп-кран. Он резко оборачивается ко мне и нависает сверху, обдавая своим горячим дыханием.

— Мне нужно сказать очевидное? Нужно произнести это вслух? — он слегка повышает тон, а его голос уже звучит иначе. — Ты мне нравишься, Эйва. Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. Мы здесь не на пикник собрались. Я — начальник охраны, у меня за поясом пистолет, а у моих ребят — автоматы. Мы готовы стрелять, Эйва, стрелять на поражение.

Его слова оглушают меня. И я не знаю за что цепляться: за его признание или за то, что действительно забралась слишком далеко. Этот безжалостный мир оставляет на моем теле отпечатки похлеще шрамов, на самой душе. Элиот по крупицам открывает мне глаза на обратную сторону моей безопасности. Этим ребятам действительно придется стрелять, если понадобится, и я не хочу быть причиной применения оружия.

Меня в момент накрывает и слезы сами брызжут из глаз. При упоминании оружия я сразу вспоминаю о Руперте и в груди снова все сжимается.

Да что происходит вокруг?

Взгляд Элиота тут же смягчается, и даже кажется растерянным. Видит, — напугал и прошелся по больному.

Он притягивает меня за плечи, кутая в своих объятиях, а я беззастенчиво утыкаюсь ем в грудь, оставляя мокрые разводы на его футболке. Хотя их не видно, она же черная, но ощутимо наверняка.

Элиот отстраняется, но лишь на пару сантиметров, чтобы подцепить мой подбородок пальцем и заставить поднять на него глаза.