Гражданская война в США. 1861-1865 - Кирилл Маль

После этой блестящей победы ликованию Юга не было пределов, а генерал Ли превратился из мало кому известного военного советника президента Девиса в героя Конфедерации. Всего за несколько месяцев он сумел разогнать грозовые [218] тучи, сгустившиеся над столицей Юга, и теперь надеялся перенести войну на территорию противника.

В стане федералов, напротив, царили глубокое уныние и тревога, граничившие с паникой. Победоносные «серые легионы» надвигались с Юга с неумолимостью штормового фронта, а на Севере не было ни одного генерала, способного их остановить. Генерал Поуп, не оправдавший доверие нации, был смещен со своего поста и отправился на Запад гонять по прериям восставших индейцев, а его злополучную армию присоединили к Потомакской армии.

В таком подавленном настроении 2 сентября 1862 года Линкольн собрал заседание кабинета министров и объявил им о своем решении еще раз сделать ставку на генерала Мак-Клелана. Это известие вызвало резкую критику со стороны всех, кто принимал участие в заседании. «Вверение командования Мак-Клелану равносильно сдаче Вашингтона мятежникам», — сказал министр финансов Сэлмон Чейз, а военный министр Стэнтон заявил, что его министерство никаких приказов на этот счет не издавало. Но Линкольн был неумолим. «Это мой приказ, — сказал он, — я готов отвечать за него перед страной».

Известие о возвращении Мак-Клелана вызвало в армии, любившей его слепо и беззаветно, прилив небывалого энтузиазма. Солдаты встречали его как Мессию. «Люди высоко подбрасывали свои кепи в воздух… и резвились, как школьники, — вспоминал очевидец. — Они снова и снова кричали «ура»… Казалось, что специально для приема главнокомандующего в боевых действиях был объявлен перерыв. Его постоянно окружала большая толпа, которая позволяла себе самые нелепые демонстрации преданности. Сотни людей даже обнимали коня за ноги и ласкали его голову и гриву… Все это походило на массовую сцену в пьесе, проходившую под аккомпанемент артиллерийского салюта».

Мак-Клелан принял командование в сложный для Севера момент. Генерал Ли, одержавший убедительную победу под Манассасом, мог теперь воспользоваться ее плодами и заставить Союз дорого заплатить за свою самоуверенность. Как писал генерал Лонгстрит, «когда закончилась вторая Бул-ранская кампания, перед нами открылись [219] самые блестящие перспективы, которые только могли быть у Конфедерации. В то время у нас была армия, которую, будь она все время единой, федералы никогда не посмели бы атаковать».

На самом деле положение было, конечно, не столь безоблачным, как его обрисовал Лонгстрит. Конфедераты были измотаны долгими месяцами боев и походов — с мая они практически не знали отдыха, понесли большие потери, восполнить которые было некем. Кроме того, армия испытывала недостаток во всем, включая провиант и снаряжение, причиной чего была морская блокада, устроенная флотом северян.

Единственным преимуществом Северовирджинской армии над хорошо экипированным, сытым и численно превосходящим противником оставался высокий боевой дух, залогом которого стали недавно одержанные победы. Как вспоминала одна жительница Мериленда, впервые увидевшая южан осенью 1862 года, солдаты Ли «были самыми грязными людьми, которых мне приходилось встречать: стая оборванных, тощих и голодных волков. И все же в них была решимость, которой так недоставало северянам».

Генерал Ли рассчитывал именно на эту решимость своих солдат, потому и решил перенести боевые действия на территорию северян. «Армия плохо экипирована для вторжения на вражескую территорию, — писал он президенту Девису 3 сентября. — Она испытывает недостаток в военном снаряжении, ее обеспеченность транспортом ничтожна, количество животных сильно сократилось, у людей не хватает одежды и тысячи из них не имеют обуви. Но, хотя мы и [220] слабее, чем наши оппоненты в живой силе и военной экипировке, мы не можем позволить себе пребывать в праздности и должны приложить все усилия, чтобы хотя бы потревожить их, если не сможем уничтожить вовсе. Я знаю, что такие действия сопряжены с большим риском, но не считаю успех невозможным и приложу все усилия, чтобы избежать поражения».

Еще раньше, 2 сентября Ли отдал соответствующее распоряжение, и 55-тысячная армия Северной Вирджинии выступила в поход на Север. Двигаясь со своей обычной быстротой, она уже 4 сентября достигла Потомака и, дружно распевая «Мериленд, мой Мериленд», начала переправу на другой берег.

В своих планах Ли отводил немалое место сочувственному отношению мерилендского населения к делу Юга. Едва нога первого северовирджинского солдата коснулась левого берега Потомака, как он издал обращение-прокламацию к жителям «братского штата». В ней он обещал помочь мерилендцам «сбросить иноземное иго» северян и восстановить «древние права» штата, который был превращен теперь в «завоеванную провинцию». Однако расчет Ли не оправдался: население Западного Мериленда, состоявшее в основном из зажиточных фермеров немецкого происхождения, не испытывало никаких братских чувств к своим южным соседям и больше тяготело к вполне лояльной Союзу Пенсильвании, чем к восточной сецессионистской части своего штата. Прокламация командующего южан была встречена мерилендцам холодно и даже враждебно.

Проиграв в политике, Ли надеялся взять реванш в стратегии. Он не собирался, как полагали многие на Севере, нападать на Вашингтон. Целью Ли всегда были не географические пункты, независимо от их значимости, а сами массы неприятельских войск. Создав угрозу вторжения в богатую и плодородную Пенсильванию, Ли надеялся выманить 97-тысячную армию Мак-Клелана из окрестностей Вашингтона и разгромить ее в решающем сражении. Обезоружив таким образом Союз на востоке, конфедераты имели бы все основания надеяться на победу в войне и диктовать беззащитному правительству северян свои мирные условия. [221]

Однако, чтобы этот план сработал, оставалось преодолеть одно «маленькое препятствие». Им была военная база и крепость северян Харперс Ферри, находившаяся у слияния рек Шенандоа и Потомак. Пока над ней развевалось звездно-полосатое знамя, а за крепостными стенами засел 12-тысячный гарнизон, угрожавший коммуникациям Северовирджинской армии, Ли не мог чувствовать себя в безопасности. Чтобы выдернуть эту занозу, главнокомандующий южан разработал план блокады с последующей артиллерийской бомбардировкой Харперс Ферри, которая должна была принудить ее к капитуляции. Ли предоставил выполнение этой трудной и почетной задачи лучшему из своих командиров — Джексону Каменная Стена. В помощь ему была назначена дивизия Лафайета Мак-Лоуза из корпуса Лонгстрита, а прикрывать всю операцию поручили отдельной дивизии Дэниэла Хилла. Лонгстрит с остатком своего корпуса продолжал движение на север и остановился в Хагерстауне, близ самой пенсильванской границы.

Диспозиция, предполагавшая большой разброс сил, не была лишена некоторого риска и вызвала весьма критическое отношение Джеймса Питера Лонгстрита. Этот хладнокровный и методичный генерал, один из лучших полководцев вооруженных сил Юга, пользовался безусловным доверием и уважением генерала Ли. Тот называл Лонгстрита «Моим старым боевым конем» и обычно прислушивался к его советам. Однако на этот раз Ли решил поступить по-своему. Во время кампании на полуострове он успел хорошо изучить Iхарактер своего оппонента — Джорджа Мак-Клелана — и полагал, что чрезмерная осторожность и неуверенность в себе, свойственная командующему Потомакской армией, — гарантия от внезапного нападения.