1905 год. Прелюдия катастрофы - Алексей Щербаков

В задачу этой книги не входит описание боевых действий, а уж тем более — разбирательство, кто из русских военачальников как воевал. Пусть этим занимаются специалисты (тем более, что и они до сих пор отчаянно спорят на эту тему). Мы же здесь рассмотрим, как воспринималась эта война в России.

Так вот, уже летом 1904 года сначала в «обществе», а потом и в народе все чаще стал подниматься вопрос: а что, черт побери, происходит?

Нет, поражений пока еще не было. Но и побед — тоже. Главные силы армии под командованием Куропаткина, находившиеся к началу войны примерно в двухстах километрах севернее Порт — Арту- ра, медленно отступали, не предпринимая каких‑либо внятных действий. На самом‑то деле, как следует из свидетельств воевавших в Маньчжурии офицеров, главнокомандующий просто несколько растерялся, убедившись, что враг далеко не так слаб, как предполагалось. Дело, в общем, житейское. В 1941 году было куда хуже.

А газеты сообщали:

«19 апреля. Перешедшие Ялу японские войска в больших массах атаковали наши позиции у Тюренчена и Хусана. Ожесточенный бой продолжался целый день; обе стороны понесли большие потери, которые еще не приведены в известность. У нас сильно пострадала одна батарея. Ввиду превосходств сил неприятеля и большого перевеса его артиллерии наш авангардный отряд отошел от Ялу.

24 мая. (Рейтер). Японский корреспондент в Дальнем подтверждает донесение китайцев о наступательном движении японцев, но говорит, что армия их находится в расстоянии 15 миль от Порт — Ар- тура. Армия наступает вдоль обоих берегов полуострова».

(Газета «Русь»)

«25–го июня. Из Токио в лондонские газеты телеграфируют: Русские почти не защищали главнейшие южные перевалы на двух дорогах, занятых теперь японцами. В Японии высказывают удивление по этому поводу, считая непонятным, почему Куропаткин оставил такую слабую защиту на этих важных позициях, которые необходимо было удерживать за собой, чтобы обеспечить безопасное сообщение с севером.

26–го июня. Начавшееся еще вчера наступление японцев с юга продолжалось сегодня приблизительно до полудня, когда неприятель, продвинувшись примерно до 10 верст в направлении к Гай- чжоу, остановился на позициях и начал окапываться».

(Гязета «Русское слово»)

И так вот день за днем.

Дальше пошло совсем плохо. 11 сентября произошло одно из самых крупных сражений этой войны — при Ляоляне. После кровопролитных боев русская армия снова отступила, а Куропаткин стал проявлять уж очень большую осторожность. Какими бы это ни было вызвано реальными причинами, в России полагали, что генерал просто трус.

В общем, уже к этому времени стало ясно, что никакой «маленькой победоносной войны» не предвидится. И сразу же встал вопрос, который при победах обычно не возникает: а ради чего мы воюем? Ответа на него не было, потому что геополитические расклады для массовой пропаганды решительно не подходят. Заклинания типа «так за Царя, за Родину, за Веру!» тоже быстро утомляют, особенно если война идет на чужой территории. А пугать «желтой опасностью» можно европейцев или американцев с их ксенофобией, но не русских.

Тем временем стали расползаться некоторые неприятные сведения о состоянии армии и тыла. Оказалось, что Транссибирская магистраль не справляется с переброской подкреплений и военных грузов. И получилось, что на театре военных действий огромная Россия имеет меньше войск, чем маленькая Япония.

Выяснилось, что русские пушки имеют только шрапнельные снаряды. Для тех, кто не знаком с военной техникой, поясню. Шрапнельный снаряд взрывается в воздухе или при ударе об землю и разлетается на множество смертоносных осколков. Это мощнейшее оружие против войск, находящихся на открытой местности. Но от таких снарядов японских солдат отлично укрывали даже китайские фанзы — домики, сооруженные из каких‑то подручных материалов. А осколочно — фугасных снарядов не имелось. Вообще. Отвечал же за артиллерию… великий князь Сергей Михайлович.

…Тут я немного отвлекусь. Русско — японская война очень хорошо продемонстрировала порочность милой традиции — назначать на высокие посты великих князей. Мало того что большинство из них были не слишком профпригодны. К началу XX века они рассматривали Россию, как дореформенные помещики — свое поместье, то есть как источник денег для беззаботной жизни. Так ведь они были еще и неподсудны. Великие князья могли творить что угодно, и все им сходило с рук. Принять против них какие‑то меры воздействия мог только лично император — а Николай II был не тем человеком, чтобы идти на конфликт с родственниками. Этот милый обычай в общих чертах так и сохранился до 1917 года.

Но вернемся к войне. Именно летом 1904 года, во время уже описанной Бакинской стачки, среди требований бастующих рабочих появились лозвунги: «Долой войну!» Зашевелилась и интеллигенция. Вреда от нее правительству было (до поры до времени) немного, но шум она поднимала изрядный. Именно с лета 1904 года и начинается бурное шевеление либералов, начавших выступать за ограничение самодержавия.

Могут сказать, что эти настроения проплачены японцами и англичанами. Конечно, без этого не обошлось. Но на любую вражескую пропаганду есть контрпропаганда — а вот с этим было очень худо. В значительной степени государственная пропаганда сама виновата. Как перед войной, так и в ее начале в прессе о японцах постоянно писали как о «дикарях», «макаках» и так далее. И вдруг оказалось, что эти дикари гоняют русскую армию, как хотят. Именно это и вызвало такой шок. Но это оказались еще цветочки. Начались поражения. Одно другого хуже.

23 декабря 1904 года был сдан Порт — Артур. Это событие вызвало просто бурю возмущения. Дело даже не в самом факте, хотя Порт — Артур являлся ключевой точкой войны — дело в обстоятельствах сдачи.

Крепость была сдана командующим, генералом А. М. Стессе- лем. Он являлся типичным «генералом мирного времени» — сидел себе на теплом месте, подворовывал, как мог, а когда начались боевые действия, элементарно струсил. Особенно после того, как стало понятно, что быстро блокаду не пробьют. Как в дальнейшем было установлено на следствии, Стессель еще с лета начал склонять общественное мнение к сдаче Порт — Артура. Не склонил — военный совет был до конца против. Крепость находилась в тяжелом, но не безнадежном положении (в Брестской крепости, кстати, сражались в куда худших условиях). Мало того. Стессель, сдавшись, озаботился тем, чтобы вывезти свое имущество.

И что самое главное — данный персонаж принадлежал к числу любимцев Николая II.

Тут уж возмущались все — и левые, и монархисты. Слово «стессель» в русской печати стало нарицательным обозначением бездарного чиновника.

В 1906 году над генералом состоялся суд. Николай II очень этого не хотел, но пришлось. Экс — командующий был приговорен к смертной казни, которую заменили 10 годами заключения в крепости. Крайне правый политический деятель В. М. Пуришкевич (впоследствии — убийца Распутина) прокомментировал приговор в широко разошедшемся стишке: