Услуги маленького дьявола - Наталья Александрова

И я рассказала, как из-за него попала в «общество Леонардо да Винчи», как с замиранием сердца ждала еженедельных общих собраний и его вежливо-равнодушного: «Здравствуй, Саша!» при нечастых встречах. Как в раздевалке старалась повесить свое пальто рядом с его курткой. Как, обмирая от счастья, рисовала плакаты к его докладу.

– Плакаты были очень хорошие, – тихо сказал Никита, – просто замечательные…

– Я три раза их переделывала, – призналась я.

Я добилась, чего хотела, Никита наконец забыл про свой комбинат, про неудачную жизнь с женой, про то, что впереди у него – куча неприятностей вплоть до увольнения с работы.

Под диваном валялась расческа. Я причесала Никиту так, чтобы он стал еще больше похож на комиссара Катанью. Он мягко отнял у меня расческу, взял за плечи и привлек к себе.

Не знаю, как там целуется настоящий комиссар Катанья, наверное, он все делает отлично, но мой поддельный целоваться совершенно не умел.

А дальше я ничего не буду рассказывать, можете считать, что цензура вырезала из очередной серии «Спрута» все постельные сцены.

Я проснулась поздним утром и долго соображала, не открывая глаз, где же я, собственно, нахожусь. Потом села на диване и огляделась. В квартире никого не было, даже духом человеческим не пахло. На столе белела записка:

«Саша, будешь уходить, просто захлопни дверь.

Н.»

Вот так: «просто захлопни дверь». И все. Правда, в самом углу было еще нацарапано слово «Позвони», но не стоило обращать на него внимание, Никита написал его просто так, из вежливости.

«А чего же ты ожидала?» – спросила я себя. «Да ничего особенного», – тут же ответила самой себе. Все, как и должно быть. Ну и ладно, откровенно говоря, мне сейчас не до запоздалых сожалений. Тем более, я ни о чем не жалею.

Я вспомнила все, что я узнала вчера про Петра Ильича, про комбинат и про то, как меня использовали, как последнюю дуру, и окончательно расстроилась. Однако нужно было уходить из этой квартиры и просто захлопнуть дверь.

Так я и сделала. Дома никого не было – хоть тут-то повезло. Я приняла душ, заглянула в холодильник, но один вид еды навел на меня еще большую тоску. Тогда я завернулась в плед и включила телевизор в гостиной.

Передачи по утреннему времени были неинтересные. Маленькие девочки танцевали на сцене, размахивая огромными искусственными цветами. Я тупо пялилась на экран. В голове было пусто, как в кошельке после отпуска. Делать было совершенно нечего, да я ничего и не могла бы теперь сделать. Ведь у меня нет никаких доказательств того, что Петр Ильич причастен ко всем этим убийствам. Да если я только начну рассказывать Ираидиному подполковнику такую историю, он просто вызовет санитаров из психушки!

А как на это отреагирует Главный? Я посчитала, что точно так же. К тому же совершенно не хотелось вмешивать в это дело мамулю.

Кажется, я впала в легкую дрему от безысходности. Разбудил меня телефонный звонок. Я взяла трубку и только потом сообразила, что лучше бы этого не делать – не хочу разговаривать с мамулей.

– Сашка, это ты? – раздался в трубке запыхавшийся голос Никиты. – Ты почему не позвонила?

– А разве ты просил меня это сделать? – хрипло осведомилась я.

– Конечно, просил! Ты что – записки моей не читала?

– Читала…

– А я с трудом твой телефон нашел! Маме звонил, она в старой книжке откопала, еще школьной! А мобильный твой, я дурак, не записал.

Никита страшно орал, потому что в трубке слышны были гулкие удары кувалды о железо, очевидно, Сидоров снова принялся за свое.

– Понимаешь, я утром очень торопился, потому что проспал! Ты только не пропадай, а? – несмотря на крик, в голосе его я услышала просительные нотки. – Давай встретимся вечером, я хочу многое тебе рассказать…

Милый ты мой, а сколько я хочу тебе рассказать! И к истории влюбленной девятиклассницы мой рассказ не будет иметь никакого отношения.

– Хорошо, – медленно сказала я, – встречаемся в четыре часа в кафе у Аллы. Не опаздывай, потому что разговор будет долгий и серьезный.

– Сашенька, но я же на работе! – взмолился Никита.

– А я, между прочим, тоже! – обрезала его я. – Это не шутки. Уверяю тебя, в данном случае работа твоя может подождать. Для нее же лучше.

Я поскорее повесила трубку, пока он не стал возражать, потом выпрыгнула из пледа и выключила ненавистный телевизор.

Он хочет мне многое сказать, дурачок! Да когда он услышит то, что я ему расскажу, у него глаза на лоб полезут! Потому что я решила рассказать Никите все, что случилось со мной за последние две недели. Если он не поймет и не поверит мне, тогда и никто не поверит, и нужно собирать чемодан и отправляться своим ходом в психбольницу. Но я туда не хочу, а хочу отомстить старому людоеду Петру Ильичу за все. Должна же быть справедливость на этом свете!

А уж потом, когда мы расправимся с негодяем, я так уж и быть, помогу Никите разбогатеть. Без меня, думаю, он не справится, ведь даже у комиссара Катаньи в кино не все получалось, как задумано!

Так, а перед встречей с Никитой нужно зайти в редакцию, чтобы взять там газеты со всеми моими статьями. Никитушка газет не читает – ему вечно некогда, а у меня статьи только в компьютере. На слово он мне вряд ли поверит, нужен наглядный материал. И к черту серость и безликость! Я хочу нравиться любимому человеку! Больше никаких джинсов и дурацких шнурованных ботинок.

Я коршуном накинулась на мамулин платяной шкаф и вынырнула оттуда, нагруженная одеждой. Потом провела сорок минут в ванной за макияжем и прической. Черный брючный костюм отлично сидит на моей фигуре, батильоны на высоком каблуке – у мамули все на высоком каблуке, – а сверху – длинное свободное пальто цвета опавшей листвы и золотистый шарф. Все-таки здорово, что мы с мамулей так похожи, даже размер ноги один и тот же!

В отделе была тишь да гладь: Гюрза уехала по каким-то своим таинственным змеиным делам, и один Кап Капыч сидел в углу, наслаждаясь тишиной, и вязал носок в красную и черную полоску.

– Сашуха! – радостно осклабился он при моем появлении. – Как хорошо, что ты пришла! Выглядишь потрясно! Ты не влюбилась ли?

Работая в дамском журнале, Кап Капыч обрел истинно женскую проницательность. Я улыбнулась ему как можно загадочней.

– Ну, не хочешь – не говори. Я тебе сейчас кофейку соображу. Твои рассказики пошли на ура, и у меня, благодаря тебе, тайм-аут.

– Спасибо, дорогой, – я прошла к своему столу и выдвинула ящик, – только мне нужно сразу уходить, а то застукают, а Главный не велел на работу выходить под угрозой расстрела через увольнение.

– Это как? – живо заинтересовался Кап Капыч, откладывая вязанье и доставая из своего стола банку кофе.

В эту самую минуту зазвонил телефон.