Военно-духовные братства Востока и Запада - Вольфганг Акунов

Сам же рыжебородый, сероглазый, голубоглазый или зеленоглазый (тюркско-монгольское слово «кок», «кёк» или «геок», означает все три цвета) Чингиз-хан, ведший свое происхождение от красавицы Алангоо (или Алан Гоа, что означает «Прекрасная Аланка» – следовательно, его прародительница принадлежала к иранской народности аланов, или асов) и от божественного «Солнечного Луча» в облике светло-русого белокожего юноши, оплодотворившего его прародительницу через дымоход ее юрты (налицо своего рода параллель с христианским представлением о Непорочном Зачатии), именовал незримое верховное Божество, которому поклонялся, «Вечным Голубым (Синим) Небом (Кок Тенгри)». Если верить «Столетней летописи», заключительной части средневековой грузинской хроники «Картлис-Цховреба»: «В обычае же было у них (монголо-татар – В.А.) поклонение единому Богу, которого на языке своем именовали Тенгри. И начинали писать так: «Мангу Тенгри Кучундур», то есть: «Силою бессмертного Бога». Согласно этой же грузинской летописи: Но было сказано и то, как Чингиз-каэн (Чингиз-хан – В.А.) взошел на гору высокую и явился ему владыка Иисус Христос, Бог всех, и Он научил (Чингиз-Хана – В.А.) праву, вере, невинности и истине, неприятию лжи, воровства и всякого прочего зла и говорил: «Ежели запомнишь эти заповеди, и все земли и племена будут отданы тебе. Иди и забирай все земли, какие только тебе под силу». Правда, Л.Н. Гумилев считал, что как сам Чингиз-хан, так и весь его род «Сероглазых» исповедовал «черную веру» бон-по (то есть, разновидность древней арийской религии митраизма, принесенную в Тибет иранцем Шенрабом и распространившуюся оттуда на Монголию). Однако эта точка зрения стоит особняком.

Монголы считали голубизну глаз и русые (рыжеватые) волосы членов рода Борджигин (Борджегинь) следствием происхождения от «Солнечного Луча». Об отличии внешности Борджигинов от прочих северных кочевников китайский хронист Чжао Хун писал так:

«Татары не очень высоки ростом… Лица у них широкие, скулы большие… Борода редкая. Темуджин (Чингиз-хан – В.А.) – высокого роста и величественного сложения, с обширным лбом и длинной бородой… Этим он отличается от других». Как и у других Борджигинов, глаза у Чингиз-хана были «сине-зеленые или темно-синие… зрачок окружен бурым ободком». Короче говоря, внешность у «рыжебородого тигра» была, судя по описаниям современников, самая что ни на есть «арийская», а точнее – «нордическая». А если учесть, что Чингиз-хан носил золотой перстень со свастикой (подаренный через семь веков, в 1921 году, ургинским Богдо-Ламой, первосвященником «желтой веры» – монгольской ветви ламаистской формы буддизма – освободителю Монголии от китайской оккупации русскому генерал-лейтенанту барону Р.Ф. фон Унгерн-Штернбергу, который был, подобно Чингиз-хану, русоволосым, рыжебородым и голубоглазым, что побудило монголов считать барона перевоплощением своего знаменитого Священного Воителя), и что, по некоторым данным, в его войске имелись знамена со свастикой (называющейся по-монгольски «суувастик»), то… выводы можно сделать самые далеко идущие. Не случайно Адольф Гитлер как-то заметил, что «Чингиз-хан, несомненно, был арийцем, иначе он не был бы таким победоносным»! Но это так, к слову…

В эпоху разгара религиозных войн между христианами и мусульманами монголы выгодно выделялись на общем фоне отсутствием у них религиозного фанатизма (что, возможно, облегчало Чингиз-хану задачу покорения новых земель). Их третий Великий хан (каан, каган, каэн) – Менгу, Мунгкё, Монкэ, Мунгкэ или Мункэ (1251–1259) – с одинаковой терпимостью и благосклонностью принимал участие в христианских, буддийских и магометанских празднествах. С христианством монголы впервые познакомились через секту несториан, распространившихся, через Персию, по всей Азии и проникших таким образом и в великое монгольское содружество народов. Еще до монголов христианство проникло в среду соседствовавших с ними народов Восточного Туркестана – тюркоязычных уйгуров, онгутов, чигилей. Еще в середине Х века арабский ученый и путешественник Абу Дулаф упоминал о христианах, живших в районе нынешней китайской провинции Ганьсу и, в основном, в Турфанском оазисе, в районе Аксу, Карашар и Кочо. Пришедшие туда со своих исконных территорий, расположенных на берегах рек Толы и Селенги, и основавшие княжество со столицей в Бешбалыке, ставшее впоследствии известным под названием «государства Кочо», уйгуры смешались с коренным населением (уже отчасти христианским). Известно, что еще в VIII–IX веках в Кочо действовал храм христианской (несторианской) Церкви Востока (соседствовавший с комплексом буддийских святилищ).

В 1209 году уйгурское государство восточных христиан Кочо подчинилось Чингиз-хану, став его вассалом и военным союзником (в частности, в борьбе монголов против государства хорезмшаха Мухаммеда, являвшегося, как уже упоминалось выше, одним из сильнейших владык мусульманского мира). В 1275 году уйгурское государство вошло в состав улуса (удела) Чагатая (Джагатая), сына Чингиз-хана (убитого впоследствии низаритским террористом). Из путевых записок францисканского монаха-минорита Иоанна (Джованни) ди Плано Карпини, направленного папским престолом ко двору Великого хана всех монголов в Каракорум (Харахорин), явствует, что страна уйгуров воспринималась как страна христиан. Папский посол писал о них: «Эти люди суть христиане из секты несториан».

Христианство несторианского толка не позднее начала XIII века уже пользовалось широчайшим распространением, по крайней мере, среди двух монгольских народностей – караитов (на востоке Центральной Азии) и найманов (в ее западной части). Временами влияние несториан, активно использовавших в своей символике кресты «мальтийской» («иоаннитской») формы, а также уширенные кресты со свастикой-«суувастиком» в перекрестье, предвосхищающие форму будущих Железных и Рыцарских крестов гитлеровского «Третьего рейха» (что, при желании, может побудить пытливых исследователей к еще более далеко идущим выводам, чем история с передачей свастичного перстня Темуджина барону Унгерну), становилось настолько значительным, что проникало даже в правящее великоханское семейство, определявшее все и вся в Великомонгольской империи потомков Чингиз-хана. Так, христианкой несторианского толка была сноха самого Чингиз-хана, Сорхахтани-беги – старшая и самая влиятельная жена Тулуя (Тули) – любимого четвертого сына Чингиз-хана, мать будущих монгольских Великих ханов – Менгу и Хубилая (Кубилая, Кубла-хана), также доброжелательно относившихся к христианам (причем не только из уважения к матери).

Как писал в своей книге Марко Поло, утверждавший, что Хубилай «почитает христианскую веру за истинную и лучшую, потому что, как он говорил, эта вера приказывает только доброе и святое»:

«Одержав победу, великий хан с великою пышностью и с торжеством вступил в главный город, называемый Камбалу (Ханбалык, Пекин – В.А.). Было это в ноябре. Прожил он там февраль, до марта, когда была наша пасха. Зная, что это один из наших главных праздников, созвал всех христиан и пожелал, чтобы они принесли ту книгу, где четыре евангелия. Много раз с великим торжеством воскурил ей, благоговейно целовал ее и приказывал всем баронам и князьям, бывшим там, делать то же. И то же он делал в главные праздники христиан, как в Пасху и в Рождество…». Впрочем, правдивый венецианец Марко (очевидно, не желающий создать у читателей и слушателей чтения своей книги ложного впечатления, будто каан Хубилай был чуть ли не христианином) тут же добавляет: