Трехручный меч - Юрий Никитин

— У самоубийц мясо ядовитое, — брякнул я первое,что пришло в голову. — Порченое. Это все равно что есть интеллигента илидемократа. Отравиться можно, а оно мне надо в цвете лет?.. Ты хто? И чего вдругтакие странные мысли? Ты ведь еще тот лось!

Волк посмотрел на него, на меня, прервал:

— Осмелюсь напомнить, мой лорд, что уже близко кночлегу. Может быть, я пока насобираю палок?

— Давай, — одобрил я. — А мы пока что смудрым лосем побеседуем о чем-нибудь более веселом и приятном. Как, к примеру,лучше жарить шашлыки, как готовить отбивные…

Волк исчез, я соскочил с коня, кивнул лосю:

— Мы остановимся здесь на ночлег. Никого непобеспокоим?

Он устало тряхнул головой:

— Лес принадлежит Дуболому. Он не терпит чужих, но не всостоянии следить за всем хозяйством. Так что, если не собираетесь оставатьсяна годы, ничего не грозит. Вас никто и не заметит.

— Утром тронемся дальше, — пообещал я. —Разделите с нами скромную трапезу?

— Я вегетарианец, — сообщил он угрюмо. — Влюбом случае благодарю.

— О вегетарианстве как-то догадываюсь, — сказаля. — В моем мешке есть отборный овес. Рогач полагает, что он весьма и дажевесьма.

— А Рогача не объем?

— Мы в каждом селе пополняем запасы.

— Тогда принимаю с благодарностью.

Когда волк вынырнул с первыми палками, а он набирает их впасть по десятку, я уже развел костер из подручных щепочек, оба с гостемрасположились у огонька: я сидя, он — возлежа на брюхе, неторопливо жевал овес,разделенный по справедливости с Рогачом. Бросив хворост, волк снова унесся,ворон все еще не появляется, я вытащил хлеб и сыр, решив, что при вегетарианцекак-то неловко жарить мясо, предложил:

— Насчет сыра — не знаю, но хлеб хорош, рекомендую…

— Я предпочитаю только сырую пищу, — ответил онкротко. Вздохнул, потупился, проговорил тихо, будто стыдился каждого слова: —Мне это крайне неприятно… вы можете истолковать мое появление в дурном свете,но я в самом деле в отчаянии и временами просто не хочу жить. Этот лес, как яуже сказал, принадлежит Дуболому…

Я вставил:

— Дуболому Мудрому?

Он не заметил провокации или сделал вид, что не заметил,сказал устало:

— Да, он преуспел, его почти можно называть и так.Однако же развитие ума и даже мудрости далеко не всегда идет копыто в копыто свысокой нравственностью. Стыдно признаваться в родстве с таким чудовищем,запятнавшим все самые священные и незыблемые права, но этот бесчестный — моймладший брат…

Я сделал вид, что безмерно удивился:

— Как же так получилось?

Он тяжело вздохнул:

— Наш великий отец, долгие годы мудро и справедливо правившийэтим лесом, оставил эти края мне во владение. Младший же брат должен былслушаться меня и почитать как старшего, как правителя. Я правил мудро исправедливо, у меня был богатый двор, жены меня любили, потомство мое радовалонаставников успехами и прилежанием… но мой младший брат, постоянно ревновавшийменя к моей силе и могуществу, втайне стремился, увы, не к знаниям и мудрости,а всего лишь к власти!

Я заметил осторожно:

— Как теперь выяснилось, это совсем не мелочь.

— Увы, я это познал на своей шкуре. Однажды он собралсяс силами и сумел изгнать меня из моего леса! Он отнял мою лучшую поляну, где ялюбил возлежать со своими любимыми женами, где я неспешно размышлял о Высоком,докапывался до высоких истин и низких… низин. Увы, именно на той поляне этот…этот… у меня язык не поворачивается назвать его братом, сумел одолеть меня,после чего изгнал навсегда…

Захлопали крылья, ворон сделал круг, заметил лося, селсперва на ветку, потом слетел, широко растопырив чернющие крылья, на землю.Лось вежливо приветствовал его звучным хлопаньем ушами, даже мотнул головой.

— «Навсегда», — произнес он весомо и нескольконапыщенно, — это не всегда навсегда.

Мудрый Глаз повернул голову, печальные глаза взглянули наважную птицу с некоторой надеждой:

— Вы хотите сказать, что есть какая-то надежда?

Я показал втихую ворону кулак, тот увидел, поперхнулся,умолк. Однако с другой стороны появился волк, с грохотом вывалил сухие палки,ворон отпрыгнул, а волк сказал покровительственно:

— Героям свойственно вступаться за обиженных.

Лось посмотрел на него с некоторой растерянностью:

— Героям?

— Ну да, — сказал волк. — Разве не понятно?Герои для того и существуют. Одни работают, другие учатся, третьи лечат, агерои… ну, герои ходят с мечами в недрогнувших руках и льют кровь. Этоназывается героизмом. Кто прольет крови больше, тот героичнее. Кто убьет другихгероев, тот считается самым великим героем. Вот перед вами великий герой ГакордБлистательный, Гакорд Спаситель, Гакорд Освободитель, а также известный еще ипод другими именами, некоторые столь ужасны, что их не стоит на ночь… им жевидите по его горящим отвагой глазам, что он готов иступиться засправедливость!

Лось посмотрел на меня со смешанным выражением отвращения инадежды:

— Вы в самом деле?..

Я поморщился, даже с такими мышцами я чувствую себянормальным человеком, которому все по фигу, а не героем прошлых веков, но воронснова каркнул вместо меня:

— Конечно! Справедливость надо восстанавливать.

Я пробормотал:

— Да, гм… суверенитет… легитимность… но как же насчетневмешательства?

Ворон каркнул с укором:

— Мой лорд! Вы же говорили про какую-то Империю Зла,что постоянно вмешивается, плюя на суверенитеты!.. Ей можно, а вам нельзя?

— Вообще-то, она создала прецедент, — сказал янехотя, — если ей можно, то и всем можно. Хорошо, я готов в какой-то мерепомочь. В некоторой. Но как мы это насчет помощи?

Утром под деревьями еще сумрак, остатки ночи, а верхушкиозарило золотом, там запели птицы, в то время как любители поспать благоразумноустроили гнезда пониже, а самые ленивые — вовсе в кустах. Перекусив наскоро, мывсе четверо двинулись через лес, а когда прошли где-то с милю, Мудрый Глазсказал негромко:

— Вы спрячьтесь вон за теми кустами.

— Думаешь, — спросил я, — он откликнется?

— Лоси всегда откликаются, — ответил он снекоторой долей гордости. — Для нас вызов на бой — священен!

— Хорошо, — сказал я, — герой, значитца.Давай… бросай вызов.

Мудрый Глаз вышел на середину огромной поляны, вскинулгорбоносую голову к небу, заревел громко и так страшно, что травы пригнуливершины, а с ближайшего дерева посыпались листья. Эхо долго металось междудеревьями, проникло в самую чащу, оттуда что-то хрюкнуло, но, как оказалось,это прореагировало стадо диких свиней.