Черепахи — и нет им конца - Джон Грин

– Эта неизвестность съедала Ноа. И я… наверное, понял, что мне пора стать старшим братом, понимаешь? Это сейчас моя главная работа. Вот кто я такой. А для него знать, почему отец не пишет, было важнее всех денег мира. Поэтому так и вышло.

Я сжала его руку.

– Ты хороший брат.

Дэвис кивнул. В сером свете я видела, что он тихонько плачет.

– Спасибо, – проговорил он. – Очень хочется долго-долго оставаться в этой секунде.

– Да, – согласилась я.

Мы замолчали, и я чувствовала, какое большое надо мной небо – весь его невообразимый простор. Я смотрела на Полярную звезду и знала: свету, который я вижу, четыреста двадцать пять лет, а до Юпитера от нас меньше одного светового часа. В безлунной темноте мы просто наблюдали за светом, и я начинала понимать, почему Дэвис увлекся астрономией. Есть какое-то утешение в том, что мы видим свою неприкрытую крошечность, и я поняла то, что Дэвис наверняка уже знал: спирали уменьшаются без конца, если двигаться по ним внутрь, но бесконечно расширяются, если ты идешь прочь от центра.

И я знала, что запомню это чувство – под небом, разрезанным ветками. До того, как машина судьбы перемелет нас и превратит во что-нибудь. В самом начале, когда мы еще могли стать кем угодно.

Лежа там, я думала, что буду любить Дэвиса всю жизнь. Мы и правда друг друга любили – может, мы так и не признались, может, мы никогда не бывали в любви, но я так чувствовала. Я его любила и думала: наверное, я никогда его больше не увижу, наверное, я застряну в тоске по нему, и это совершенно ужасно.

Однако ничего ужасного тут нет, потому что я знаю тайну, которую не могла представить, лежа там, под небом. Я знаю, что девочка будет жить дальше и вырастет, у нее родятся дети, она будет их любить, но однажды заболеет так сильно, что не сможет больше о них заботиться, попадет в больницу, поправится, а потом заболеет снова. Я знаю, психотерапевт скажет: Запиши, как ты к этому пришла.

И ты начнешь писать и поймешь, что любовь – не трагедия, не ошибка, но дар.

Ты помнишь свою первую любовь, потому что она – доказательство: ты можешь любить и быть любимым; ничто в мире не справедливо, кроме любви; любовь – одновременно и способ стать человеком, и причина, по которой ты становишься им.

Но под тем небом, когда твоя рука – нет, моя рука – нет, наша – лежит в его руке, ты этого еще не знаешь. Не догадываешься, что в коробке у тебя на столе – картина со спиралью, а еще – записка: Стащил для тебя у туатары. – Д. Не ведаешь, что эта картина будет путешествовать с тобой с квартиры на квартиру, а потом, наконец, переедет в дом. Что много лет спустя ты будешь ужасно гордиться, что Дейзи остается твоей лучшей подругой и, хотя вы теперь живете в разных мирах, ваша дружба от этого только крепнет. Что ты будешь учиться в колледже, найдешь работу, проживешь свою жизнь, увидишь, как она рушится и строится снова.

Я, личное местоимение в единственном числе, будет продолжаться.

Но ты пока ничего не знаешь. Мы пожимаем его руку. Он пожимает нашу в ответ. Вы вместе смотрите в одно и то же небо, а потом он произносит: Мне пора, и ты отвечаешь: До свидания, и он отзывается: До свидания, Аза. А ведь никто не говорит «до свидания», если не хочет увидеть тебя снова.

Прежде всего, я хочу поблагодарить Сару Урист Грин, прочитавшую много, много, много вариантов этой истории с невероятной вдумчивостью и добротой. Спасибо Крису и Марине Уотерс; моему брату Хэнку; моей золовке Кэтрин; моим родителям, Сидни и Майку Грин; родителям моей жены, Конни и Маршаллу Урист, а также Генри и Элис Грин.

Джули Штраусс-Гейбл остается моим редактором уже больше пятнадцати лет, и никаких слов не хватит, чтобы выразить, как я благодарен ей за веру и мудрость, которые она проявила в течение шести лет нашей совместной работы над этой книгой. Спасибо редактору Анне Хойслер за доброту и интересные дискуссии. Также я благодарю всю команду издательства «Даттон», особенно Анну Бус, Мелиссу Фолнер, Розанну Лоэр, Стива Мельтцера и Натали Вилкинд.

Я глубоко признателен Элизе Маршалл, моему другу, публицисту, доверенному лицу и спутнику, а также многим сотрудникам компании «Пигвин-Рэндом-Хаус», которые помогают публиковать мои книги и делятся ими с читателями. В особенности я хочу сказать спасибо Джен Лоджа, Фелисии Фрейзер, Джослин Шмидт, Адаму Ройсу, Стефани Сейбол, Эмили Ромеро, Эрин Бергер, Хелен Бумер, Ли Батлер, Кимберли Райан, Деборе Каплан и Линдси Эндрюс. Кроме того, я хочу поблагодарить Дона Вайсберга и великолепную Розианну Хальсе Рохас, чье глубокое понимание и советы наполнили каждую страницу этой книги.

Ариэль Биссетт, Мередит Данко, Хейли Гувер, Зулайа Разак и Тара Ковейс Варсов внимательно и вдумчиво читали черновики этой рукописи. Джоанна Карденас делилась со мной ценными советами и мыслями. Спасибо за всевозможную поддержку Илен Купер, Биллу Отту, Эми Краузе Розенталь, Рейнбоу Роуэл, Стэну Мюллеру и Марлен Ридер.

Благодарю своих невероятных агентов Джоди Ример и Кэсси Ивашевски, они – лучшие и самые терпеливые помощники, на каких только может надеяться автор. Спасибо Филу Плейту за помощь в области астрономии; Е. К. Джонстону за консультации по «Звездным войнам»; Эду Йонгу за его книгу «Как микробы управляют нами»; Дэвиду Адаму за книгу «Человек, который не мог остановиться»; Элейн Скарри за книгу «Тело в состоянии боли»; Стюарту Хайатту за то, что познакомил меня с Погз-Ран; Джеймсу Беллу, Микаэле Айронс, Тиму Риффлу, Ли Шейвер и Шэннон Джеймс за юридические консультации. Учитывая сказанное выше, география, законодательство, преобразователи мощности, ночное небо и все остальное в романе – являются вымышленными, и любые ошибки – целиком на моей совести.

И наконец, доктор Джоэллен Хослер и доктор Сунил Пател в огромной степени облегчили мою жизнь, предоставив высококачественную психологическую поддержку, которая, к несчастью, доступна не многим. Примите глубокую благодарность от меня и моих близких. На территории Соединенных Штатов помощь в проблемах, связанных с психическим здоровьем, можно получить, позвонив на горячую линию службы психиатрической помощи SAMHSA: 1–877-SAMHSA7. Дорога бывает долгой и трудной, но психические заболевания поддаются лечению. Надежда есть, даже если ваш разум говорит, что ее не осталось.