Короли городских окраин - Валерий Георгиевич Шарапов

не успевшей отъесться Страны Советов. Залитый светом асфальт начинал дышать жаром. Звякнул трамвай и, переваливаясь с боку на бок, тяжело, с усилием повернул на перекрестке. Немногочисленные прохожие заметили двух беспризорников, крепко державшихся за сцепку вагона. Нестриженые их волосы развевались на ветру, лезли в глаза, искрящиеся светлой радостью, которая бывает на лицах играющих детей.

По тротуару, мимо незатейливых вывесок «Ювелир высокого класса» и «Ремонт и заправка авторучек», быстро шагал парнишка в школьной форме и потрепанной серой кепке. Он был без портфеля. Шагал он так решительно, так сосредоточенно, что казалось, этот серьезный человек спешит с важным поручением.

Николай действительно чувствовал ответственность момента, который должен был вот-вот наступить. Предстоящий разговор мог оказаться решающим в его судьбе.

Ноги сами внесли его в знакомый двор, подняли на второй этаж. У двери Коля остановился. Успокоил дыхание. Решительно толкнул дверь и вошел.

Отец сидел все там же, у фикуса. Делал вид, что читает «Вести», хотя глаза его были неподвижны, а взгляд задумчив. В квартире больше никого не было. «И к лучшему», – решил Коля.

Он прошел в комнату и остановился перед Игорем Пантелеевичем.

– Читаешь?

Отец кивнул и еще ниже наклонился к газете, словно прячась от предстоящего разговора за колонками передовиц.

Но Коля не собирался отступать:

– Почему работать не идешь?

Снова молчание.

– В школе урок политинформации был. Говорят, стране квалифицированные специалисты нужны. Острая нехватка кадров. Все силы кинули на восстановление промышленности и сельского хозяйства. А ты – инженер со стажем – дома штаны просиживаешь.

Игорь Пантелеевич снова взглянул на сына, медленно и аккуратно свернул газету, отложил в сторону. Тяжело вздохнул:

– Чего ты хочешь?

– Хочу знать, когда тунеядничество твое закончится.

– Недолго осталось. С понедельника иду работать в универмаг. – Отец грустно усмехнулся. – Народ не останется без моего вклада в дело восстановления страны.

Николай хотел было бросить в лицо отца что-нибудь обидное или даже унизительное, но осекся.

– В универмаг? – не поверил он. – Ты же инженер. Знаешь самолеты как свои пять пальцев. Почему универмаг?

Игорь Пантелеевич отвернулся к окну и горько, с нескрываемой обидой сказал:

– Видишь ли, сынок, стране не нужны квалифицированные инженеры. Если они побывали у фашистов. Даже когда побывали там не по своей воле. – Он помолчал немного, подбирая слова. – Особенно не нужны такие специалисты на оборонном заводе. Это мне в НКВД объяснили.

За окном проплывало тяжелое, похожее на тучу, облако. Верхняя его часть, вздымавшаяся горой, была подсвечена солнечными лучами и сияла ослепительно белым. Снизу облако угрожающе серело. Плыло оно медленно, с натугой, словно не в силах было перемещать в пространстве свое зыбкое тело, полное влаги. Отец не отрываясь следил за этой махиною. Как надо было ему тогда поступить? Чтобы не прятаться сейчас в стенах квартиры от посторонних глаз? Чтобы показывать сейчас сыну боевые награды, а не объяснять свое незавидное положение?

Точно такое же облако спасло его на первом боевом задании. И перевернуло судьбу с ног на голову. Опыта у Игоря Пантелеевича было с гулькин нос. В летном училище за три месяца он прошел школу первоначального обучения. На учебном У-2 всего пять раз поднимался в воздух. Налетам, как их называл пожилой преподаватель, часто мешала плохая погода. С таким скудным багажом пришел курсант Пожарский в боевую часть.

Разведывательная авиация оснащалась плохо. В хозяйстве у Игоря Пантелеевича был старенький белый СБ, списанный из бомбардировочного полка. Механик предупредил: левый мотор троит, сложные кульбиты на машине не делай. И еще. Бояться нужно не только немцев, но и своих. Он, конечно, не хочет пугать, но были случаи, когда советские зенитчики, не разглядев звезд на крыльях самолета, обстреливали возвращавшуюся с задания машину.

И вот первый боевой полет. Шли тройкой в тыл врага. Самолеты не были оснащены фотоаппаратами, поэтому разведка велась с бреющего полета. Высота – двадцать пять метров над землей. Иначе ничего не разглядишь. Пройти незамеченными на такой высоте практически невозможно.

Игорь Пантелеевич чувствовал, как по спине стекала струйка пота. Впереди низко нависало над землей точно такое же облако. Пилоты видели, как яркие лучи солнца выбеливали зефирную верхушку кучевых паров, с трудом пробивались сквозь серую массу и снизу, на выходе, то там, то тут тянулись светлыми белыми нитями до самой земли.

Игорь Пантелеевич с замиранием сердца следил за тем, как поведут себя более опытные товарищи. Выхода было два: сбавить высоту и стать для врага видимым как на открытой ладони или пролететь над облаком и упустить из виду часть территории, захваченной противником. Но как тогда вести наблюдение?

Решено было снижаться малым ходом. И практически сразу же по ним стали стрелять. Внизу Игорь Пантелеевич увидел спрятанную в кустах зенитку противника.

Первым задымился и неумолимо стал снижаться Николай Закатнов, командир звена. Нужно было разворачиваться и уходить. Но Игорь не успел. Прямо на него сверху, из месива облачного пара, выскочил «юнкерс». От неожиданности Пожарский забыл все, чему его учили в Саратове. Знал только одно – на своем маломощном СБ ни уйти, ни победить в открытой схватке с сильным противником он не сможет.

Секунды растянулись как резина. Словно сквозь кисель медленно проплывала по воздуху морда акулы, угрожающе намалеванная на носу немецкого самолета. «Юнкерс» развернулся от солнца, и яркие лучи ослепили Игоря. На него плыла глубоководная хищница. И словно не было штурвала и приборов. Только плавки, маска и маленький гарпун в руках незадачливого ныряльщика. Сейчас Игорь замахнется, бросит свое допотопное копье в стального монстра и этим только рассмешит неуязвимую акулу.

Когда густой черный дым повалил из правого крыла второй советской машины, Игорь Пантелеевич понял, что остался один. И это его вдруг отрезвило. Сразу вспомнилось все, чему его учили на курсах. Противник выбрал самую выгодную позицию: сверху, поставив советский самолет против солнца. Уворачиваться не было смысла. Игорь Пантелеевич принял единственно верное решение: лобовая атака. Надо было выжать максимально возможную скорость. Щурясь от бьющих в глаза ярких лучей, он видел, как неминуемо приближается раскрытая пасть акулы. Еще немного – и она его проглотит. Столкновения не избежать. Но в последний момент руки сами потянули штурвал вправо – и неказистый серебристый СБ нырнул в мягкую вату облаков.

Из-за спины протянулась пулеметная очередь, а впереди – ничего. Густой туман стеной стоял вокруг самолета, съедая видимость на расстоянии вытянутой руки. Уже через несколько минут Игорь Пантелеевич перестал понимать, в какую сторону двигаться, но выныривать из облака не спешил, опасаясь преследования. По хлопающему звуку понял, что обшивка самолета начала парусить: его старичок не годился для таких маневров. Было