В поисках Евы - Вадим Норд

Александр не рассчитывал на особо радушный прием, но и такой откровенной агрессии тоже не ожидал.

– Передам, – пообещал он, перехватывая инициативу. – Только для этого мне сначала надо ее найти. Дело в том, что Ева внезапно исчезла, а я ее безуспешно ищу..

– Никаких долгов платить мы не станем, – заявила Татьяна Павловна.

– И никто нас не заставит, – поддакнул Виталий Максимович.

– Ни о каких долгах речи не идет, – поспешно сказал Александр, несмотря на то что долг за Евой был. – Просто я хочу найти Еву и убедиться, что с ней все в порядке.

– Беспокоитесь? – издевательски ухмыльнулась Татьяна Павловна. – Я вот, родная мать, не беспокоюсь, а вы беспокоитесь.

– Беспокоюсь, – подтвердил Александр, удивляясь ее поведению. – Когда люди ни с того ни с сего исчезают и с ними невозможно связаться – это обычно вызывает у знакомых беспокойство. Вот я и приехал к вам для того, чтобы навести справки. Может, вы видели недавно Еву или говорили с ней.

– Нет! – в один голос ответили родители, переглядываясь друг с другом.

– Не говорили, не видели и видеть не хотим! – добавила мать Евы. – Странно, что вы решили к нам приехать. Или это разведка? Может, вы к квартире нашей присматриваетесь? Может, вы никакой не врач, а черный маклер?

– Нет, я не маклер. – От неожиданности Александр немного растерялся, но тут же взял себя в руки. – И квартира ваша меня не интересует…

– Здесь прописаны только мы с Виталей! – Татьяна Павловна указала пальцем на мужа, как будто Александр без этого не понял бы, о каком именно Витале идет речь. – Это наша общая собственность и больше ничья! Если кто-то думает.

– Меня интересует только Ева, – Александр, не отдавая себе в том отчета, немного повысил голос. – Если вы знаете, где она, или можете подсказать, у кого можно навести справки.

– Нет!

– Нет!

На этот раз хозяева ответили не в один голос, а по очереди. И снова переглянулись. «Зачем постоянно они переглядываются?» – подумал Александр, ощущая, как изнутри подступает раздражение.

– Жаль, – констатировал Александр, вставая, – очень жаль. Если вдруг Ева объявится, попросите ее связаться со мной.

– Никто здесь не объявится! – уверенно заявила Татьяна Павловна. – Некому у нас объявляться.

– Баба с возу – воздух чище! – выдал Виталий Максимович с таким видом, будто сказал нечто очень умное.

Супруга одобрительно посмотрела на него и кивнула, выражая полное согласие со сказанным, и повторила:

– Некому у нас объявляться! Свои все дома!

– Я бы на вашем месте не был столь категоричным, – не выдержал Александр. – Мало ли что может случиться.

– У нас все уже случилось! – зло и с вызовом ответила Татьяна Павловна.

«Какие же они.» – подумал Александр, переводя взгляд с Татьяны Павловны на Виталия Максимовича, а с него почему-то на люстру.

Он не мог подобрать подходящего слова. Противные? Ну-у, многие люди, которых можно назвать противными, по сравнению с этой парочкой просто голубки. Вредные? Вредность – это скорее ситуационное понятие, а не свойство характера. Мерзкие? В каком-то смысле – да, но не просто мерзкие, а как-то угнетающе мерзкие. Душные! Вот-вот, именно так – душные они. Пообщаешься немного – и сразу же на воздух тянет.

Судя по выражениям лиц хозяев, они думали об Александре примерно в том же ключе.

Когда Александр обулся и снял с вешалки куртку, Татьяна Павловна вдруг спросила:

– Хотите совет?

– Да, конечно!

Александр подумал, что мать Евы сменила гнев на милость, отмякла, оттаяла (ну должна же сохраниться хоть какая-то крупица материнских чувств!) и собирается сказать ему нечто дельное, но ошибся.

– Найдите себе нормальную женщину. – Голос Татьяны Павловны слегка оттаял. – Вы же приличный на вид мужчина, и специальность у вас хорошая. Вам долго искать не придется.

– Спасибо, – сухо поблагодарил Александр. – Всего хорошего, простите, что напрасно побеспокоил.

Хозяева ничего не ответили.

«Нормально съездил, – подумал Александр. – Пообщался. Убедился, что Ева была совершенно права, когда отзывалась о своих родителях не самым лучшим образом. Опять же – полагается отрабатывать все возможности».

Около подъезда курили и беседовали две девушки лет восемнадцати-двадцати – полная брюнетка и худенькая шатенка.

– А я ему говорю, что я дееспособна даже во время сушки ногтей! – тараторила шатенка. – Так что не надо этих упреков.

Увидев Александра, она замолчала и посмотрела на него с интересом оценщика антикварного магазина, которому принесли какую-нибудь редкую вещицу. Брюнетка же просто скользнула по Александру взглядом, затянулась и выпустила подряд три колечка дыма.

– Простите, а вы здесь живете? – спросил Александр.

– Здесь! – сверкнула глазами шатенка и задала встречный вопрос: – А что?

– Вы Еву, которая из пятой квартиры, случайно на днях не видели?

Дернула же нелегкая спрашивать, но девушки показались адекватными, даже милыми. О, как же обманчив бывает первый взгляд.

– Е-е-еву? – Шатенка всплеснула руками, едва не угодив горящей сигаретой в глаз подруге.

– Твою мать! – выругалась та. – Придержи грабли!

– Еву ему надо! – продолжала шатенка, не обращая внимания на подругу. – Ха-ха-ха! Держите меня семеро!.. А ты кто такой?

«Приличный на вид мужчина с хорошей специальностью», – чуть было не ответил Александр словами Татьяны Павловны, но подобный ответ не разрядил бы обстановку, скорее наоборот – подлил бы масла в огонь.

– Нет, кто ты такой?! – продолжала накручивать себя шатенка.

Поняв, что ничего умного ему не скажут, Александр поспешил уйти.

– Ева – повод вставить слева! – донеслось ему вслед.

«Сам виноват, – самокритично подумал Александр. – Нечего приставать с расспросами к кому попало».

В довершение всего не порадовала машина – завелась только с третьей попытки, чего раньше никогда не случалось.

«День сегодня такой. – подумал Александр. – Неблагоприятный.»

На перекрестке наперерез ему на красный свет выскочил мотоцикл. Резкое торможение – встряска для организма, как в прямом, так и в переносном смысле. Александр порадовался тому, что успел вовремя затормозить, и, раз уж начал радоваться, заодно порадовался и тому, что общение с Евиными родителями осталось в прошлом. С неприятным лучше разделаться поскорее, не откладывая. А еще он подумал, что когда у него самого будут дети, он никогда не станет рвать с ними отношения, подобно тому, как это сделали Евины родители. Что бы там ни случилось и как бы они себя ни вели. Необязательно все прощать и всему потакать, но не общаться совсем и так равнодушно воспринимать известие о том, что единственный ребенок исчез, – это слишком. Какая-то Зинаида, посторонний, можно сказать, человек, обеспокоилась и просила держать ее в курсе дела, а родная мать, не моргнув глазом, заявляет: «Не говорили, не видели и видеть не хотим!» А ведь если вдуматься, то Ева им ничего плохого не сделала. Взрослый человек волен жить так, как ему хочется, без постоянной оглядки на родителей. У детей своя жизнь, у родителей – своя. Разве можно становиться в позу и отрекаться от своего единственного ребенка, если он сделал что-то по-своему, так, как считал нужным? Какой в этом смысл?