Замкнутый круг - Александр Рогинский

Он заслужил. Сколько себя помнил Кошерин, даже во время отпуска ему приходилось работать, без него не могли обойтись. Теперь есть Левушка, который все сможет. Да он, собственно, уже и правил в последнее время, чего уж тут врать себе.

Есть люди, которым нравится руководить. К таким принадлежал Лев Кронин. Для Кошерина самыми неприятными были моменты, когда приходилось принимать решения, а еще более того — ущемлять какого-то достойного человека в правах. А такого рода делами приходилось заниматься довольно часто.

Даже достойные люди, попав в определенную ситуацию, начинали вести себя в совершенно другой психологической манере.

Могли предать, или нашептать плохие слова кому надо, а то и донос составить. Кошерин давно заметил эту странную черту в людях. Чем больше добра им делаешь, тем основательней они садятся на шею. Так хоть боялись его, как начальника, а так, когда сделал доброе дело, и бояться нечего. Добрый — значит мягкотелый.

И от этой мягкотелости Кошерин избавиться никак не мог. И потому, увидев, как радуется его невольному отпуску Левушка, подумал, а не передать ли ему право владеть холдингом навсегда. Пусть руководит. Он это любит, у него получится.

А он, Кошерин, будет корректировать его действия. И тогда не надо ездить на многочисленные и никому не нужные заседания, отпадет огромное количество дел, которые тяготили, уродовали, если разобраться, его жизнь.

С этими мыслями Кошерин вернулся к себе домой и сел в кресло против окна. Почему раньше до этого не додумался, идиот, ругал себя Кошерин?

Он сидел в кресле, смотрел на красиво обставленную комнату, которая считалась в его доме гостиной, вдруг подумал, что Виктор мог оставить какую-нибудь записку о своем решении уехать или сбежать, как кому угодно называть этот поступок. Отцовское сердце чувствовало, что сын его жив, но с ним произошло нечто странное, что уже давно витало над его личностью.

Дмитрий Сергеевич, даже живя в отдалении от внутреннего мира сына, никогда не переходя границу, которая разделяла их, в последнее время стал все больше ловить себя на том, что жизнь сына стала его интересовать все больше и больше.

Этим вдруг возникшим новым ощущением он заполнял пространства квартиры и получал на них странный ответ. Будто в намагниченном поле ищут друг друга две частички. Петляя, они все время сближаются. И Дмитрий Сергеевич даже ощущал иногда, едва открыв дверь квартиры, какие-то волнения в пространстве. То оно начинало вибрировать, посылая странные сигналы тревоги, то вибрации искрили радостью.

От комнаты Виктора исходило излучение, плотная масса мыслей. Наверное, еще и поэтому в последнее время старался не заходить к сыну в комнату Дмитрий Сергеевич. Там было слишком забито все странно будоражащей волновой энергией.

Сейчас, сидя в кресле, Кошерин подумал, что в комнату зайти придется (убиралась квартира и, разумеется, эта комната Верой, которая приходила три раза в неделю). Что, возможно, он сможет найти какие-то следы, которые бы указали, в каком направлении искать сына.

Искать-то его нужно, иначе могут подумать, что это он, отец, что-то совершил со своим прямым наследником. Именно прямым наследником, потому что, если станут известными их отношения, то сразу такой вопрос и возникнет. Отец, мол, не хотел передавать сыну заработанное и добытое за долгие годы. А заработано и добыто много. Одна библиотека чего стоит! Тут только на продаже раритетов можно жить припеваючи не одну жизнь.

С молодости Дмитрий Сергеевич увлекался коллекционированием. Начал с открыток, а потом перешел на книги и картины. В гостиной висит несколько полотен Орловского, Нисского, этюд Рериха и небольшого формата картина Левитана, а в комнате Виктора есть даже Айвазовский.

Есть и накопления. Есть, есть кое-что… Так что имеются полные основания подозревать Кошерина в… устранении его врага, которым, как можно доказать, и был его сын.

А доказать можно. Это только так кажется, что они жили замкнуто, и информация, накапливавшаяся в этих стенах, никому не известна. Та же Вера все прекрасно понимала, и не раз Дмитрий Сергеевич ловил такие ее взгляды, что оторопь брала.

И участковый Иван Данилович Курков, который иногда появлялся, чтобы в очередной раз предупредить, что надо менять замки, потому что в центральных районах орудует профессиональная банда квартирных воров и такие замки, какие на дверях квартиры Кошерина, очень легко этими специалистами открываются. А взять, тут Курков, обводил взглядом все квартирное пространство, есть что.

И этот Курков был в курсе дела, потому что не раз спрашивал, почему он не видит сына Виктора. А один раз даже заглянул в его комнату, и Виктора действительно не было. Похоже, именно Курков и рассказал капитану Смирнову об отношениях в их семье. Иначе, почему капитан сразу спросил об этом?

Вдруг вспомнил Кошерин, что Курков как-то и почти прямо сказал, что очень подозрительно, что их никогда не видят на улице вместе, что они избегают общения с соседями и не бывают во дворе, хотя там прекрасно можно провести вечер в беседке. Да у них не двор, а сад.

Почему-то именно на отдыхе во дворе настаивал Курков.

Кошерин начал прослеживать свою жизнь с сыном глазами участкового и быстро пришел к выводу, что тот все знает. Он постоянно лейтенанта встречал у подъезда, словно тот специально поджидал там появления Кошерина или Виктора.

Курков всегда учтиво здоровался и в этой учтивости было столько злорадного любопытства, что впору бояться, что именно лейтенант вскроет ненадежные замки квартиры Кошерина и похитит все ценное, что там есть. Сколько оборотней в погонах завелось в милиции, почему бы Куркову не быть одним из них?

Дмитрий Сергеевич тяжело поднялся, пошатался из стороны в сторону с закрытыми глазами и медленно направился в комнату Виктора. Дверь этой комнаты не закрывалась с тех пор, как пришлось ломать замок.

К комнате Виктора вел длинный узкий коридор. Когда-то этаж занимала большая коммунальная квартира с огромной кухней, двумя ванными и длинными коридорами. Жило на этой площади около десяти семей. Жили весело, Дмитрий Сергеевич еще застал эту коммунальную компанию, которую возглавлял трубач оперного оркестра.

Этот трубач, звали его все Ваня, приходил поздно и начинал отдыхать после спектакля. Приводил девиц, всю ночь на кухне пили и ели и только под утро компания расходилась. А потом днем в квартире звучала труба, артист — полуночник репетировал. Потом Ваня залетел на проститутке, которая женила его на себе и сразу же оттягала одну комнату.

Вспоминать об этой квартире можно было днями — колоритная жизнь проходила под этими сводами.

И сейчас, кажется, в голове Кошерина звучало соло трубы из «Лебединого озера»…

Дмитрий Сергеевич на цыпочках подошел к двери и прислушался. Может, Виктор вернулся? Никаких признаков жизни, только раздался приглушенный стон шкафа. К этим стонам Дмитрий Сергеевич уже привык. Неживые предметы, оказывается, тоже живут своей жизнью и на что-то жалуются.