Мегрэ и призрак - Жорж Сименон

«Отоприте, пожалуйста, мадам». И тут же хорошо знакомый мне голос добавил: «С четвертого». Так вот, как я вам говорила, я сразу взглянула на часы. Машинально, по привычке. Было двадцать минут третьего. Я потянулась к кнопке — нам недавно новый замок поставили: электрический. Нажимаю здесь вот кнопку, и дверь открывается.

В этот момент мне показалось, что я слышу шум: как будто на улице остановили машину, не выключая мотора, только не у нашего подъезда, а чуть подальше. Я еще подумала, что это Ардуэны из соседнего дома. Они частенько возвращаются на рассвете. Прошло еще несколько секунд. Потом Лоньон прошагал по коридору и вышел из подъезда, хлопнула дверь; сразу же шум мотора усилился, видно, машина тронулась, и тут прогремел выстрел, потом второй, третий.

Мне показалось, что в третий раз стрелявший целил в наше окно — я услышала сильный удар по ставням, посыпались стекла, и прямо над моей головой что-то просвистело…

— Машина тронулась? Так вы уверены, что на улице стояла машина? — спросил Мегрэ.

Помешивая ложечкой кофе, муж консьержки, по-прежнему сгорбившись и не поднимая головы, оглядывал по очереди сидевших за столом.

— Совершенно уверена, — ответила консьержка. — Улица у нас крутая. На подъеме машины всегда прибавляют газу. Так и эта тоже на полном ходу проехала наверх, к улице Норвэн.

— А криков не было, вы не помните?

— Нет. Сначала я боялась выйти. Но вы ведь знаете, женщины такой народ все должны своими глазами увидеть. Я зажгла свет, накинула халат и выбежала в коридор.

— Входная дверь была закрыта?

— Я же вам говорила, что слышала, как ее захлопнули. Прислушалась: на улице только дождь шумел. Тогда я приоткрыла дверь и на тротуаре, в двух шагах от порога, увидела лежащего человека.

— Как он лежал, головой к подъезду или к спуску улицы?

— Скорее к спуску — к улице Коленкур. Бедняга обеими руками держался за живот, между пальцев струилась кровь. Он смотрел на меня широко раскрытыми глазами.

— Тут вы наклонились над ним и услышали или, как вам показалось, разобрали слово «привидение».

— Я готова поклясться, что именно это он и пробормотал. Тем временем в доме стали открываться окна. В нашем доме телефон только один, в швейцарской. Жильцы приходят ко мне звонить, когда им надо. Двое просили поставить телефон и вот уже больше года на очереди.

Ну, а вернулась, нашла в телефонной книге номер полиции. Этот номер надо бы мне на память знать, но дом у нас тихий и звонить туда раньше ни разу не доводилось.

— В подъезде горел свет?

— Нет, свет горел только у меня. Дежурный в полиции задал мне несколько вопросов — видно, проверить хотел, не разыгрывает ли его кто. Сейчас пошла такая мода.

Телефон висит у нас вон там, на стене — оттуда подъезд не виден. Да, ну тут сбежались жильцы… Это я вам уже говорила… Повесила я трубку и вспомнила о Маринетте. Сразу же поднялась к ней на четвертый…

— Так, благодарю, мадам! Разрешите мне позвонить от вас?

Мегрэ позвонил к себе в уголовную полицию.

— Алло! Это ты. Люка?.. Посмотри, у тебя там на столе должна быть записка от Лапуэнта по делу Лоньона… Нет, не из клиники… Еще неизвестно, выживет ли он… Я на авеню Жюно. Знаешь, поезжай-ка ты в Биша… Нет, лучше сам съезди… И будь поофициальней, а то там не любят незваных гостей. Разыщи там практиканта, студента-медика, того, что присутствовал на операции. Сам профессор Минго, наверное, тебя не примет… Надо полагать, хоть одну пулю они нашли, а может, и обе… Да, я хотел бы знать все подробности еще до того, как получу донесение… Пули снесешь в лабораторию….

Ну, как будто все, увидимся днем, сразу после обеда. Пока!

Комиссар повесил трубку и повернулся к Лапуэнту.

— Так тебе в самом деле не хочется спать?

— Нет, не хочется, шеф.

Ночной портье из «Паласа» бросил на Лапуэнта завистливый и в то же время осуждающий взгляд.

— В таком случае поезжай на авеню Матиньон. В Париже не так уж много институтов красоты, и ты без труда найдешь тот, в котором работает Маринетта Ожье. Только едва ли она сегодня вышла на работу. Во всяком случае, постарайся разузнать о ней все, что можно.

— Ясно, шеф.

— А я зайду еще наверх.

Мегрэ был немного зол на себя за то, что не подумал о пулях еще в клинике. Но дело это было необычное, не рядовое. В какой-то степени даже его личное. Стреляли ведь не в кого-нибудь, а в Лоньона — своего брата полицейского.

Там, в клинике Биша, он думал только об инспекторе, да к тому же вся обстановка сильно на него подействовала — и профессор Минго, и старшая медсестра, и длинные ряды коек, и больные, смотревшие ему вслед.

В старом доме на авеню Жюно лифта не было. Не было и ковровых дорожек на лестнице. Зато деревянные ступеньки, отполированные поколениями жильцов, были хорошо натерты, а перила гладки. На каждом этаже — по две квартиры. На некоторых дверях поблескивали медные таблички с именами хозяев.

Поднявшись на четвертый этаж, Мегрэ толкнул неплотно приоткрытую дверь, прошел через неосвещенную прихожую и оказался в гостиной, где в кресле, обитом цветастой материей, покуривая, сидел Шинкье.

— А я вас жду… Консьержка вам все рассказала? — произнес он. — И про машину тоже? Это меня больше всего удивило. Вот посмотрите-ка…

Он встал и вытащил из кармана три блестящие гильзы, завернутые в обрывок бумаги.

— Мы нашли их на улице… Если стреляли из машины на ходу, что весьма вероятно, стреляющему пришлось открывать дверцу. Калибр 7,63 — обратили внимание?

Ничего не скажешь, Шинкье был дельный полицейский и исправный служака.

— Стреляли, очевидно, из маузера, — продолжал он, — тяжелый пистолет. Его так просто не положишь в карман брюк или в дамскую сумочку… Понимаете, что я хочу сказать? Это почерк профессионала. У него был по крайней мере один сообщник — он сидел за рулем. Не мог же убийца одновременно вести машину и стрелять. Стало быть, это не ревнивый любовник — тот обычно расправляется с соперником в одиночку. К тому же целились в живот… В живот вернее, чем в грудь… Человек едва ли выживет, если кишки у него продырявлены крупнокалиберными пулями в добром десятке мест.

— Вы осмотрели квартиру?

— Лучше бы вы сделали это сами.

Мегрэ чувствовал себя не в своей тарелке: дело из ряда вон выходящее, а расследование начали участковые. И хуже всего, что от них уже не отвяжешься — ведь Лоньон как-никак их сослуживец. Конечно, пока он был жив-здоров, они не принимали его всерьез, но теперь другой разговор: найти тех, кто в него стрелял, — для участковых инспекторов дело чести.

— А комнатка недурна, как вы считаете?

Темновата, пожалуй, а так совсем недурна. Ярко-желтые обои, на отлакированном, блестящем полу — ковер, тоже желтый: по краям такой же яркий, как стены, в середяне — побледней. Комната служила одновременно столовой и гостиной. Обставлена она была со вкусом, мебель модная, телевизор, радио и проигрыватель — все чин чином.