Гендальев - Николай Секерин

– А как же ещё, – презрительно комментировала слухи Милана. – Можно подумать здесь хотя бы один человек есть, пришедшей не по знакомству. Тебя по знакомству приняли, Витя, признавайся?

– Да в общем, да, – отвечал Гендальев.

– Вот и я говорю. Полуоткатов, так вообще, какой-то не то племянник, не то друг семьи одного из главных акционеров. Им бы тут всем лишь бы лясы точить. Крысы!

Милана вообще не отличалась деликатностью, когда дело касалось её коллег. Могла в лицо кому-нибудь из бухгалтеров выкрикнуть оскорбление. Могла и с начальниками отделов поругаться. Только с директором она не позволяла себе агрессии. Неизвестно почему, но она питала к нему личную симпатию, ибо, видит бог, она никогда бы не смолчала из-за страха последствий.

Короче, Соня Щёчкина пришла на работу по знакомству так же, как и все, однако, что это было за знакомство, оставалось загадкой.

Стройная, длинноногая красавица с белыми, прямыми волосами. Всегда накрашенная, всегда в платьях и юбках. София знала толк в моде, здоровом питании и личной гигиене.

Гендальев влюбился в первый же день.

– Ээ. Здравствуйте, вы новая секретарь? – спросил он тогда.

– Да, привет, ко мне можно на «ты», – весело сказала Соня.

– А, хорошо, привет. Я Виктор Гендальев, юрист. Вот тут документы, это, на подпись…

– Хорошо, – промурлыкала София. – Знаешь, я здесь первый день, ты мне подскажешь, что да как? Директора пока нет, и если ты не занят, то…

– Конечно! – обрадовался Витя.

– Какая интересная у тебя фамилия, – сказала, улыбаясь, Соня.

Он обрадовался ещё сильнее и с воодушевлением повторил в сто миллионный раз историю о том, как его покойный отец решил отдать дань бессмертному персонажу фэнтези.

Потом он рассказывал ей истории и таскал коробки, передвигал вазы с комнатными растениями и каждый день приносил шоколадки.

Так началась его первая любовь.

Виктор Гендальев угодил в старую как мир ловушку, в которую попадали миллионы мужчин до него, и попадут ещё столько же после. Он влюбился в милую внешность и имел глупость поверить, что такое ангельское создание просто не может быть нечестным и грязным.

Пару месяцев его пользовали как инструмент для подсобной работы и источник всяких вкусностей. Потом Соня любезно разрешила ему водить себя по кино, кафе и в прочие публичные места. Через полгода Виктору посчастливилось даже вкусить главного, чего зачастую и вовсе не обламывается во множестве других подобных историях «любви».

По наивной простоте своей, он искренне полагал, что они пара. Ежедневные звонки и любовные сообщения в одну сторону нисколько Гендальева не смущали, ведь такая богиня как София Щёчкина, создана именно для того, чтобы перед ней преклонялись такие ничтожества как он, Виктор Гендальев. И его счастье, что именно ему, а не кому-то другому прекрасная секретарша позволяет целовать свои нежные пятки.

В будущем, когда Гендальев станет старше и огрубеет, он будет вспоминать всю это мелодраму с омерзением, а пока он летал на крыльях любви по коридорам здания «И рыба и мясо» и с придыханием звонил ей каждый вечер, в заранее оговоренное время.

Соня не любила, когда её беспокоили внезапно:

– Знаешь, Витя, у меня много дел и после работы я не всегда могу позволить себе разговаривать. Если хочешь сделать мне приятно, можешь просто помочь иногда деньгами, ты же знаешь, как мало получают секретари и как дорого в наше время стоит красивая внешность.

И он помогал ей деньгами. О, конечно, он помогал! По меньшей мере, половина его зарплаты уходила на эту периодическую «помощь».

Ладно, что уж теперь, думал Гендальев, это всего лишь деньги.

Как-то раз, он случайно узнал о стоимости услуг в салоне красоты, в который ходила Соня и ужаснулся. Цены были гораздо выше, чем он мог себе представить. Не нужно было быть математиком, чтобы понять: она, ну никак не могла себе этого позволить.

И когда он робко поднял этот вопрос, она ответила так:

– А что же ты думаешь? Я вся в кредитах! Или, по-твоему, я должна выглядеть как бабка, или лохудра? – Соня надула губки и рассержено продолжила. – Если тебя что-то не устраивает, Гендальев, я тебя вообще не держу! Таких как ты вон, полная улица.

– Что ты, что ты, солнышко! – бормотал он. – Да нет же, я… если тебе это не нравится, я обещаю больше не спрашивать! Обещаю!

– Ко мне завтра должна приехать мама, и если хочешь извиниться, можешь купить продуктов для нашего стола. Или лучше просто дать денег.

– О, конечно, Сонечка, конечно, – говорил он и давал деньги.

– И это всё? И что мне на это купить? Гречку с молоком? – недовольно ворчала Соня Щёчкина.

Если бы кто-то спросил тогда Виктора, что именно он ценит в Соне, он бы, скорее всего, затруднился ответить. Он сказал бы нечто вроде: я просто люблю её. Или что-нибудь ещё в том же духе. Но на самом деле любви там никакой не было, было лишь необузданное сексуальное влечение. Насколько сильно способен опуститься мужчина из-за своей неудовлетворённой животной потребности, известно одному богу. И, что тут скажешь, случай Гендальева был далеко не самым тяжким.

Он часто звонил ей по вечерам и слышал длинные гудки, а иногда и вовсе голос автоответчика. Что делала София Щёчкина в такие моменты, он не знал, но всегда отчаянно беспокоился и ревновал. Позже она перезванивала ему и начинала диалог с контратаки: мол, зачем он ей названивал, она же говорила ему, что поедет к маме/папе/бабушке. Что у неё дел по горло и что директор завалил её работой.

Заканчивался подобный разговор всегда одним и тем же: Гендальев извинялся за свою назойливость и оправдывался тем, что очень её любит.

Как то раз он задержался на работе по просьбе Миланы. Её нагрузил бумагами Полуоткатов, и ей требовалась помощь. Виктор никогда не отказывал своей старшей сотруднице, тем более близились его первые самостоятельные походы в суды и он рассчитывал, что начнёт он под надзором Миланы, уж очень ему представлялись страшными эти самые суды.

В тот день Милана дала ему документы и велела сходить подписать.

– Но директора ведь уже нет? – удивился Гендальев.

– Нет, он на месте, иди скорей.

Войдя в приёмную, Гендальев не увидел Сони и удивился ещё больше, ведь секретарь никогда не уходит раньше директора. Он робко постучал в дверь главного и услышал приглушённый и почему-то запыхавшийся голос Сергея Ивановича Сочного:

– Подождите!

Виктор послушно уселся на стул и стал ждать.

Через несколько минут дверь открылась, и из кабинета директора