Серебряный век. Жизнь и любовь русских поэтов и писателей - Екатерина Станиславовна Докашева

М.И. Цветаева – Е.Я. Эфрон

Париж, 5/18 марта 1912 г.

Милая Лиля, вчера утром мы приехали в Париж. Сережа лучше меня знает названия улиц и зданий. Я, желая показать ему Notre Dame, повела его вчера в совершенно обратную сторону. Аси мы еще не разыскали. Наше отчаяние – все эти автобусы и омнибусы, загадочные своим направлением. Пока до свидания.

МЭ.

М.И. Цветаева – А.M. Кожебаткину

Палермо, 4-го апр<еля> 1912 г.

Христос Воскресе, милый Александр Мелетьевич! Мы встречаем Пасху в Palermo, где колокола и в постные дни пугают силой звона. Самое лучшее в мире, пожалуй – огромная крыша, с к<отор>ой виден весь мир. Мы это имеем. Кроме того, на всех улицах запах апельсиновых цветов. Здесь много старинных зданий. Во дворе нашего отеля старинный фонтан с амуром. С нашей крыши виден двор монастырской школы. Сегодня мы наблюдали, как ученики приносили аббату подарки на Пасху и целовали ему руки. Пишите о Москве. Всего лучшего.

Марина Эфрон

Мой адр<ес>: Italie, Palermo, Via Allora, Hôtel Patria, № 48. M-me Marina Efron.

М.И.Цветаева – Ж.Г. и К.Ф. Богаевским

Катания. 11/24-го апреля 1912 г.

Милые Жозефина Густавовна и Константин Федорович!

Из Палермо мы приехали в Катанию. Завтра едем в Сиракузы.

Ах, Константин Федорович, сколько картин Вас ждут в Сицилии! Мне кажется, это Ваша настоящая родина. (Не обижайтесь за Феодосию и Коктебель.) В Палермо мы много бродили по окрестностям, были в Montreale, где чудный, старинный бенедиктинский монастырь с двориком, напоминающим цветную корзинку, и мозаичными колоннадами. После Сиракуз едем в Рим, оттуда в Базель. Если захочется написать, то адр<ес> Schweiz, Basel, poste restante. Всего лучшего. Сережа шлет привет.

МЭ.

М.И.Цветаева, С.Я.Эфрон – Е.Я. Эфрон

7 мая (24 апреля) 1912 г. Кирхгартен

Милая Лиленька, Сережа страшно обрадовался Вашему письму Скоро увидимся. Мы решили лето провести в России. Так у нас будет 3 лета: в Сицилии, в Шварцвальде, в России. Приходите встречать нас на вокзал, о дне и часе нашего приезда сообщим заранее. У нас цветут яблони, вишни и сирень, – к сожалению, все в чужих садах. Овес уже высокий, – шелковистый, светло-зеленый, везде шумят ручьи и ели. Радуйтесь: осенью мы достанем себе чудного, толстого, ленивого кота. Я очень о нем мечтаю. Каждый день при наших обедах присутствует такой кот, жадно смотрит в глаза и тарелки и, не вытерпев, прыгает на колени то Сереже, то мне. Наш кот будет такой же.

<Приписка:> Радуюсь отъезду Макса и Пра и скорому свиданию с Вами и Верой. Всего лучшего.

МЭ.

Милый Лилюк,

Ты отгадала: нам скоро суждено увидеться. Марина решила присутствовать на торжествах открытия Музея, и к Троицыну дню (13 мая) мы будем в Москве…

Сейчас внизу гостиницы (деревенской) празднуют чье-то венчание, и оттуда несется веселая громкая музыка. Но в каждой музыке есть что-то грустное (по крайней мере, для профана), и мне грустно. Хотя грустно еще по другой причине: жалко уезжать и вместе с тем тянет обратно. Одним словом, вишу в воздухе и не хватает твердости духа, чтобы заставить себя окончательно решить ехать в Россию.

А тоска растет и растет!.. У меня сейчас такая грандиозная жажда, а чего – я сам не знаю!..

В Москве их ждали хлопоты по поиску жилья. Удалось снять особняк в 4 комнаты на Собачьей площадке и обставить его старинной мебелью. Марина с Сережей также присутствовали на знаменательном событии – открытии Музея изящных искусств, который создал ее отец Иван Владимирович Цветаев. Затем молодые уехали в любимую Тарусу. К Сусанне Давыдовне Мейн. К Тьо.

М.И. Цветаева – В.Я. Эфрон

Таруса, 11-го июня 1912 г.

Милая Вера,

Вот уже неделя, к<ак> мы у Tьo. Она делит свою нежность между граченком, к<оторо>го выходила, четырьмя котами, голубями, воробьями, курами, нищими и нами, – но на нашу долю все-таки остается много.

<…> От Сережи она в восторге, советуется с ним во всех важных случаях. Т<а>к напр<имер>, она спрашивала его недавно, нужно ли ремонтировать флигель, к<отор>ый сгорел несколько времени тому назад от лампадки. Сережа сказал «да», и завтра начинается перестройка. С 15-го июля мы переселяемся туда, пока мы живем в гостиной главного дома, у нас свой ход на улицу и свой ключ. <…>

Мы встаем к 9-ти часам, пьем кофе и сидим за столом часа по два: Tьo то вспоминает старое время, свою молодость и мамину. <…>

Дом – волшебный, поражает чистотой. Всё в чехлах. Я в диком раже. Т<а>к хочется рассмотреть все эти стенные и стоячие лампы, канделябры, статуи, картины, диваны, кресла, тумбочки, столы! Но нет: всё крепко зашито! В ее комнате всегда полутемно. Над диваном огромный портрет дедушки углем, по бокам фотографии: мамины детские и наши всех возрастов, на туалетном столике граненые флаконы – увы, пустые! Она не выносит духов – какие-то полированные ящички с цветами, ручные зеркальца, – всякая чудесная мелочь. Часы с вальсами Штрауса и Ланнера больше не ходят, она говорит, что это после нашего последнего приезда.

Скоро зацветут липы. Они окружают весь сад, круглые, темные, страшно густые. Перед террасой площадка, посыпанная красным песком. Раньше на клумбах росли дивные цветы, теперь же ничего нет, всё сожрали и вытоптали мои враги, предмет моего глубочайшего отвращения – куры.

Не помню, писал ли Вам Сережа о нашем особняке на Собачьей площадке? В нем 4 комнаты, потолок в парадном расписной, в Сережиной комнате камин, в моей и столовой освещение сверху (у меня, кроме того, нормальное окно) и вделанные в стену шкафы. Кухня и комната для прислуги в подвале. Если не будет собственного, хотелось бы прожить в этом доме подольше, такой не скоро найдешь! <…>

Да, я забыла: мы уже обставили всю нашу квартиру, купили старинный рояль с милым, слегка разбитым звуком, прекрасную ковровую мебель для Сережиной комнаты, зеркало из красного дерева, к<а>к и рояль, гардероб и т. д.

Будет очень волшебный домик, осенью увидите. Ну, окончательно до свидания.

МЭ

Осенью у супругов Эфрон родилась дочь Ариадна. В жизни семьи Эфронов наступает новый этап. Марина теперь не только жена, но и мать. Она расцветает на глазах, что не могут не отметить люди, которые сталкиваются с ней. В ее жизни царит гармония – личное счастье и творчество, которое постепенно все больше и больше становится популярным в разных кругах читательской России. Марина как поэт обретает свой собственный неповторимый голос. Летом они в Коктебеле, где пишутся замечательные строки – признание в