Востоковед - Александр Проханов

Торобов видел, как мимо проходит известный банкир, чей банк обслуживал атомную энергетику и космическую индустрию. Банкир был тучный, круглился большой живот, на лысой голове слабо курчавились остатки белокурых волос, водянистые голубые глаза смотрели прямо перед собой, не замечая встречных людей, которые подобострастно расступались у него на пути. Он шагал грузно, переставлял тяжелые ноги. Был среднего роста, но казался огромным каменным исполином, ожившим и шагающим среди слабых и робких людей.

– Вы сказали, Шимон, о нашем духовном братстве, о встрече евреев и русских в райских чертогах. И что к этой встрече нам следует готовиться уже сейчас. Не могли бы вы, в этой связи, оказать мне услугу?

– Какую, Леонид?

– В Брюсселе, в аппарате НАТО, работает ваш друг Джереми Апфельбаум. Он специалист по «исламскому терроризму». Я отправляюсь в Брюссель. Порекомендуйте меня ему. Мне нужна его консультация.

Бриллиант на пальце Шимона Брауде метнул в зрачок Торобова острый луч. Словно профессор проник лучом в мозг Торобова, желая разгадать его замысел.

– Это связано со взрывом вашего самолета над Синаем? У вас задание, Леонид?

– Вы же знаете, Шимон, я давно не у дел. Меня интересуют беженцы с Ближнего Востока. Как это подтверждает или опровергает теорию о «войне цивилизаций».

– У Джереми Апфельбаума картотека террористических организаций от Индонезии до Нового Орлеана. Одна из лучших.

В вестибюле культурного центра появлялись все новые посетители. По одному или праздничными возбужденными группами.

Прошел знаменитый архитектор с длинными, до плеч, волосами. Он построил на берегу Москвы-реки великолепный ансамбль с отелями, концертными залами, библиотеками и супермаркетами. Этот центр, напротив старинного монастыря, сверкал в ночи, как огромный бриллиант. Говорили, что за основу ансамбля взят Храм Соломона и он является объектом поклонения мирового еврейства.

Появился вице-премьер, моложавый, узкоплечий, с тонкими длинными руками, которые то и дело протягивал для рукопожатий. Шел, раздаривая улыбки, никому и всем сразу. Он был противником чрезмерных военных расходов, настаивал на сближении с Западом и имел под Лондоном средневековый замок.

Прошествовали четыре хасида, одинаковые, одного роста, в черных сюртуках, черных шляпах, с черными бородами. Шли целеустремленно, как небольшой боевой отряд, не смешиваясь с пестрой толпой.

Торобов сквозь стекло чувствовал давление бесплотных энергий, которые копились в вестибюле, словно туда вносили уран. С каждым новым гостем масса урана приближалась к критической. И когда она будет достигнута, случится взрыв. Сместит земную ось, породит падение царств, поднимет вихри революций и войн. От взрыва иссохнут моря, воспламенятся города и страны. Из недр сокрушенного мира прозвучит громогласное слово о конце времен.

– Я позвоню Джереми Апфельбауму. Вы встретитесь с ним в Брюсселе.

В вестибюле поднялся радостный ропот. Все устремились ко входу, выстраиваясь двумя шпалерами, оставляя в середине пустое пространство. И в этой пустоте, как по невидимому ковру, шагал маленький круглый человек со смешливым лицом, короткими руками, озорными глазами. Позволял себя обожать, славить, принимал религиозные почести. Словно в этом маленьком толстом тельце спрятался могучий властелин, грозный повелитель, полководец несметного войска.

– Я вам сердечно признателен, Шимон. Надеюсь снова увидеться.

В тот же вечер Торобов отбывал в Брюссель. По старой традиции, напоминавшей религиозный обряд, он, на пути в аэропорт, проехал по Кремлевской набережной, восхитившись на мгновение озаренным Василием Блаженным. Храм возник, как волшебное соцветие, из которого во все стороны брызнули радуги, лучи, многоцветные искры. Словно семена, засевая удаленные пространства Вселенной. И там, где семена прорастут, среди лун и светил встанут дивные храмы. И в них станут молиться о Торобове, чтобы тот вернулся домой.

Торобов остановился в Брюсселе, в отеле «Рояль Виндзор», на рю Дукес. В холле в мягких креслах они сидели с Джереми Апфельбаумом, и служитель-араб в малиновом сюртуке с золотыми галунами разливал чай по маленьким фарфоровым чашечкам. Другой служитель с фиолетовым африканским лицом, в таком же малиновом сюртуке с золотыми оторочками, катил тележку, полную чемоданов. За стойкой ресепшен, под дюжиной одинаковых циферблатов, администратор, выходец из Малайзии, поглядывал на крутящуюся стеклянную дверь, в которой толклись маленькие дружные японцы. Перед входом краснел туристический автобус.

Джереми Апфельбаум был немолод, рыж, с седыми висками, отчего волосы казались небрежно покрашенными. Лицо сплошь покрывали веснушки и желтоватые пигментные пятна, словно сквозь кожу сочилась ржавчина. Под желтыми бровями голубели прозрачные детские глаза, окруженные белыми ресницами. Из расстегнутого ворота выглядывал розовый зоб, который колыхался, как студень.

– Я читал вашу работу с критикой Хантингтона, – произнес Апфельбаум, колыхнув зыбким зобом. – Согласен, что «война цивилизаций» – это условность, которая удобна для классификации явлений, но на нее не может опираться практическая политика государств.

– Как и парадоксальное утверждение Фукуямы о «конце истории». История замерла на одно мгновение, а потом ринулась дальше. Фукуяма уловил эту моментальную остановку, – произнес Торобов. – Но эти волны африканских беженцев – они вторгаются в Европу и производят в ней необратимые изменения. Разве это не повод развернуть борьбу за «европейские ценности»?

– До того как поступить на службу в НАТО, я работал в отделении «Рэнд корпорейшен» в Катаре, а потом преподавал в университете в Беркли. Читал курс под экстравагантным названием «Принципы управления историческими процессами». Иногда это называют «теорией управляемого хаоса». Я предложил мои модели Госдепартаменту, Совету по национальной безопасности и Объединенному комитету штабов. Мои модели применили на практике, и они себя оправдали.

– Вы хотите сказать, что наплыв арабских беженцев в Европу – это сконструированное явление?

– Я хочу сказать другое. Я называю это «эффектом квашни». Исламский мир переживает грандиозный подъем. Он взбухает, как тесто в мировой квашне. Он должен достичь невиданного могущества. И это могущество будет опрокинуто нам на головы. Будет возмездием за долгие века оскорблений и попраний. Запад готовится к этой схватке, и я дал Западу рецепты победы. Я знаю, как удержать тесто в пределах квашни.

Джереми Апфельбаум колыхал зобом, и Торобову казалось, что розовая медуза прилипла к его подбородку.

– Прежде чем исламский мир накопит в себе энергию для решающего наступления, для последней битвы халифата с гибнущим Западом, мы должны ослабить этот удар. Должны проткнуть тесто в квашне, чтобы оно осело. В этих дырах, в этих проколах исламский мир израсходует свою энергию впустую. Тесто осядет, и мы окажемся в безопасности. – Апфельбаум надувал зоб, как это делают лягушки в брачный период, издавая с помощью пузыря квакающий звук. Торобов чувствовал силу его интеллекта, способного противодействовать мировым стихиям.