Пятьдесят три письма моему любимому - Лейла Аттар

– Ну, – я поднялась, – я это все, что у тебя есть. – Я подошла к раковине и вымыла свою чашку. Вода за секунды из ледяной стала почти кипятком.

– Оставь. – Мааман схватила губку и отодвинула меня. – Это меня бесит. Ты даже чашку кофе выпить не можешь без того, чтобы не убрать за собой.

Я подавила привычный всплеск боли и вытерла руки.

– Спасибо, что присмотрела за детьми.

– Погоди. – Она протянула мне желтый конверт, который висел на холодильнике на розовых магнитиках. – Они сделали это для тебя.

Внутри лежал листок разлинованной бумаги, сложенный пополам, как открытка.

«С Днем Рождения, Мам!» – было написано там. Четыре человечка с огромными головами держались за руки перед кривым домишком. Под ногами у них зеленели пики травы, над головой сияло желтое карандашное солнце.

«Мы тебя любим», – было написано поперек всего неба аккуратным почерком Наташи, тем, который она приберегала для самых важных случаев.

– Что там? – спросила Мааман.

– Ничего, – улыбнулась я, убирая бумагу обратно в конверт. – Хафиз не звонил?

– Нет. А ты ждала его звонка?

Хафиз никогда не помнил ни дней рождения, ни годовщин.

Я направилась к двери.

– Увидимся утром.

– Приезжай пораньше, – сказала она. – Я хочу, чтобы ты позвонила Хуссейну.

Мой брат, ее любимец.

А я – просто секретарша у двух Важных Персон.

* * *

«Хуссейн, Мааман хочет с тобой поговорить», – вот так это происходило.

Я всегда чувствовала, как он несчастен, представляла, как он расправляет плечи перед готовой обрушиться на него волной вины.

Мааман выбрала ему самую красивую девушку, цветок Тегерана.

– Пусть у меня будет много внуков, – говорила она.

Но ничего не вышло. Хуссейн влюбился в кого-то, в кого не должен был. Он оставил жену, сказал «прощай!» и уехал в Монреаль. Теперь у него было трое детей. Пять лет назад он прислал нам фотографию своего старшего. Мы стали для него тенями из прошлой жизни.

– Мааман, он любит тебя, – говорила я, когда она особенно сильно переживала.

– Какой толк от любви, если ее не видно?

21 июня 1995 года

– Трой Хитгейт на третьей линии, – сообщила мне Сьюзен.

Я уставилась на мигающий красный огонек.

Не снимай трубку. Не снимай. Не снимай.

– Доброе утро. Шейда Хиджази, – сказала я самым профессиональным голосом.

– Шейда-а-а-а-х-х, – так лениво, хрипловато, типа «я-только-проснулся», что я почти увидела его в постели. – Я ищу жилье. Лофт или кондо. В центре. Я бы хотел, чтобы ты помогла мне.

– Прости, Трой. – Я с силой нажала кнопку на ручке. – Но мой список клиентов переполнен.

Долгая пауза.

– Правильно ли я понял, – голос в трубке стал стальным, – что ты отказываешься со мной работать?

– Я… Хм-м… – Я крутила в пальцах телефонный шнур, изо всех сил желая, чтобы связь прервалась.

– Ясно.

Связь прервалась.

Я с усилием разжала руку, сжимающую трубку.

Это было просто. Я еще раз взглянула на телефон.

Слишком уж просто.

* * *

Спустя час он ворвался в мой офис и закрыл за собой дверь. Майка с треугольным вырезом, потрепанные джинсы, серебряная пряжка ремня – словно он только сошел с рекламы Levi’s.

– Что… Что ты тут делаешь?

– Пришел к тебе, не так ли? – Прислонившись к двери, он скрестил руки на груди и уставился на меня в упор изучающим взглядом.

– Ты о чем?

– Единственная причина, по которой ты отказалась со мной работать, та, что ты боишься. – Он сделал пару шагов в мою сторону.

– Это просто смешно! – Я возблагодарила того, кто придумал делать кресла на колесиках.

– Чушь! – Его руки ударили по столу.

Я стиснула края папки, которую держала в руках.

– Шейда, поцелуй меня. – Его голос был густым, как медленно текущий сироп. – Это просто не может быть так прекрасно, как я себе представляю. Я уйду отсюда, и мы оба будем свободны.

Он наклонился вперед, расставив руки во всю ширину стола. Я увидела на его бицепсах одинаковые татуировки. Темно-синие витки колючей проволоки выглядели как короны из шипов. Я была готова поспорить, что он никогда в жизни ничего не приносил в жертву. Невзирая на крест, висящий на шее. Нахмурившись, я взглянула ему в глаза.

Большая ошибка.

Так вот что это такое, когда тебя засасывает в крутящийся водоворот торнадо. В один момент меня закружило в невозможно темном кольце вокруг ярко-голубых зрачков, а в следующий – все померкло в затеплившейся чувственности его губ.

Сколько ударов сердца нужно, чтобы пересечь расстояние в тридцать сантиметров? Сжать это напряженное, гудящее, покалывающее поле между нами?

Он ждал, не шевелясь и не дыша.

Я, не думая ни о чем, двигалась.

Что угодно, лишь бы избавиться от этой безумной, мощной тяги, существующей между нами.

Первое касание наших губ – я думала, оно будет как ярко-белый удар тока, но нет. Оно оказалось мягким, легким и очень-очень тихим.

«Ха! – возрадовалась я. – Я могу это сделать. Могу разорвать заклятье».

Моя радость продолжалась секунды две. Пока его руки не дотянулись до меня, не обхватили мое лицо. И он не поцеловал меня в ответ.

И вся эта пляшущая, обманная, затаившаяся в ожидании энергия не взорвалась. Она проникла мне в кровь, захлестнула меня изнутри. Я отпрянула, но он не отпускал меня, удерживая на месте, пока его губы прижимались к моим. Жаркое, дикое счастье пузырилось в моих венах, пока он влек меня сквозь этот головокружительный ураган. Мои пальцы едва не выпустили папку, желая вцепиться ему в волосы и ощутить их упругость.

Но, когда я совсем уж начала плавиться, он отстранился.

Мои глаза распахнулись.

– Спасибо. Это все, чего я хотел. – Он повернулся и вышел за дверь.

Через несколько минут я услышала в кабинете Боба его голос, спокойный и холодный, как лед. Он просил показать ему ту или иную недвижимость.

Господи. Я вертела на пальце обручальное кольцо до тех пор, пока кожа под ним не побелела. Как я могла? Как я могла, зная, что этими же губами он целовал Джейн? И Хизер. И Фелицию.

Мои глаза защипало от слез.

Что в этом Трое Хитгейте такого, что никак не отпускает меня?