Голубиная книга 2 - Ирина Боброва

всё двери пинком открывала. Вот и сейчас дверь ногой поддала и в чуланчик, где царь схоронился, не сбавляя скорости влетела. Царь не то, что попоной прикрыться, он и моргнуть не успел — как стоял в тесном помещении, так и осел на пол, получив дверью промеж широко распахнутых глаз. Сидит, рожу зверскую корчит, улыбка до ушей растянута, брови удивлённо подняты, глаза большие, а под глазами, как раз для комплекта, синяки расцветают. Но царица мужа всё равно признала, да только ситуацию по своему, по — хызрырски поняла. Выхватила она саблю, другой рукой царя за воротник из кладовки выдернула, а сама туда. Переворачивает упряжь, оружием гремит, и гыркает на весь терем:

— Гарем джок заводить! Гарем куда мал — мала спрятал? — Думала, что муж изменять в чулан забрался, да застуканный на месте преступления растерялся, от того такая мина на лице — то скорчилась.

— Дырбаган шайтан казан, секир башка насовсем! — Закричала царица, усомнившись, что перед ней царь и супруг её законный. Она — то считала, что раз сама Вавилу любит, то и все остальные особы женского пола те же чувства должны испытывать. А раз соперницы в чулане нет, то не муж её это, а, как сама Кызыма выразилась, «шайтан» под него подделался. Схватила Кызыма первое, что под руку подвернулось, и в царя запустила.

Вавила, с такой порывистой супругой ко всему привык, успел от летящего предмета увернуться, горшок глиняный за спиной в стену врезался, до потолочной балки подлетел, там звякнул и на куски развалился. Содержимым царя — батюшку с ног до головы обдало. Царь — то сначала и не понял, что мед с потолка льётся, машинально в сторону отскочил, но животу пятно расплылось, на короне желтые разводы появились, да и на лысину немного попало. Дабы не усугублять конфликт, вскочил он и рванул на себя первую попавшуюся дверь. Кызыма, одержимая желанием проучить нечисть, так нагло натянувшую личину её мужа, следом ворвалась, саблей кривой взмахнула.

— Вавилкина корона назад отдавай, шайтан ишак! — Закричала она, опуская острие на голову «врага».

Вавила первое, что под руку попало, на саблю кинул. Смотреть, что в руки взял, времени не было, и когда жена саблей подушку пуховую вспорола, тоже не понял, что проблем себе этим только добавил. Он со всех ног улепётывал. Кызыма утонула в облаке пуха, расчихалась, бдительность потеряла — это царя и спасло.

Мимо жены прошмыгнул, и коридорами, коридорами — так до входных дверей добрался, во двор выскочил. Тут же девки, что половички трясли, завизжали, в стороны прыснули. Не обращая внимания на визг, царь кинулся к колодцу, крем импортный смывать. Только через край перегнулся, в гладь водную глянул — и едва в колодец не сверзился: плавает по водной поверхности отражение, зелёное, травой поросшее, нос сизый, глазищи рыбьи, навыкате.

— Чур меня! — Крикнул Вавила. Правда, чтобы слова разобрать, нужны особые способности к языкам, потому как растянутым ртом много не поговоришь, получилось что — то, похожее на «ту хуы… хыа». Но тут же сообразил, кто перед ним:

— Водяной, что ли? — Хотел уточнить Вавила, однако из растянутого рта вылетело: «Во — то — ли?»

— Японец что ли?! — Поинтересовался в ответ Водяной, да так растеряно, с сомнением в голосе. — А ещё говорят, что у японцев глаза на манер хызрырских, узко на лице прорезанные.

— Ыц! — Попытался перебить говорливого Водяного царь, но не тут — то было! Зелёный собеседник строчил словами так, что не вклиниться.

— Да с такими физиогномиями ежели выскакивать, особливо ежели из — за угла, да неожиданно, — булькал он, — то пренепременно Кондратий многих людей хватит. Особливо, ежели, вот как ты — зубы скалить, зенками ворочать да руками махать. А чего ты такой шебутной?.. Чего такой живчик?.. А!.. Рыбки поди захотелось? Вы ж там, в своих Япониях, к рыбе большое пристрастие имеете. Ну, не горюй, чейчас организую! — И тут же скрылся. Вавила едва не зарычал от ярости, нагнулся, пытаясь ухватить погружающегося Водяного за гриву, но тот сам всплыл, и тут же сунул царю в рот небольшого карасика. — Слышал, сырую её едите по недоумию, а всё от того, что в бескультурии своём огня не изобрели. Только и делаете, что сушите её, рыбку — то. Ну, мне сушить для тебя некогда, ты уж сам этим займись. Вон, выдь на солнышко, и суши, суши, токма мух отгоняй, хотя… у вас, в Япониях, поди и мухи за лакомство, кто ж вас, бусурманов поймёт да прочувствует? — Царь со злости едва не задохнулся, рыбу изо рта вытащил, Водяного за космы из колодца приподнял, а тот не умолкает:

— Что, не любишь рыбку? Вот и верь после этого людям! А чего ты к нам — то припёрся, зачем пожаловал?

— Сам ешь, водохлюп разговорчивый! — Разозлившись, чётко проговорил лукоморский правитель и замахнулся ни в чём неповинным карасём. — Я царь! — заявил, немного успокаиваясь и стараясь тщательнее произносить слова.

— Царь — батюшка, прости, не признал! Чуть не утоп со страху, а ты на меня рыбой есчо махаешься!.. Да что ж с твоим интерфэйсом — то приключилось? Али обо что твёрдое тебя энтим местом припечатали? — Поинтересовался Водяной, имевший склонность к иностранным языкам. Когда Василисы Премудрой, старшей Вавилиной дочки рядом не случалось, Водяной у царя вместо толмача подрабатывал. Видно, благодаря таланту лингвистическому и понял он запутанную царскую речь.

— Да какой припечатали? Ежели я с трудом от жены своей ноги унёс, то других «печатников» боятся нечего. Слышишь, ещё в тереме шумит?.. Так это она меня ищет, с бесом хызрырским — шайтаном по ихнему — попутала… А что рожу перекосило и заклинило, так то крем импортный намазал, а жена не признала, да медом плеснула. А подушку уж совместно с ней разодрали, — выпалил царь, всплеснув руками. Из ладони бутылочка махонькая выпала, с которой все беды — то и начались. Водяной тут же поймал её, прочёл иноземные буквы, и ну хохотать. Булькает, пузыри пускает, а Вавила аж ногой от нетерпения притопывает:

— Ну, чего, чего ты ржёшь, аки сивый мерин?

— Чичас, чичас!.. — И снова со смеху едва под воду не ушёл с головой.

— Говори, не томи душеньку, полуглот зеленый, чего там написано, да поскорей: не то Кызымка с саблей выскочит, а я и оправдаться не сумею!!!

— Да того и написано, что средство это дюже сильное, для склеивания между собой разных железных литых и кованых деталей наикрепчайшим способом. Ты, царь, корону подёргай, поди намертво приклеилась? — Царь корону с