Наркомы страха - Борис Вадимович Соколов

начиная с ведения какой-нибудь служебной интриги и кончая устройством попоек с де-вицами-комсомолками на конспиративных квартирах ГПУ Все работники знают садистские наклонности Ягоды, но все боятся говорить об этом вслух, ибо иметь Ягоду врагом — это минимум верная тюрьма».

В своих первых публикациях о ЧК, вышедших вскоре после побега на Запад, Агабеков высказывался еще резче. Серия его статей, появившаяся в парижской «Матэн» в октябре 1930 года под названием «Преступления ГПУ», тотчас же в виде секретных сводок ТАСС оказалась на столах руководителей карательных органов, в том числе Ягоды и Берии, тогда главы ОГПУ Закавказья.

Агабеков так описал верхушку родного ведомства: «Ленин сказал: «Каждый коммунист должен быть чекистом» (Агабеков перефразировал ленинские слова, сказанные в 1920 году на IX съезде партии: «Хороший коммунист в то же время есть и хороший чекист». — Б. С.). С тысячами других я разделил тогда то убеждение, что советский режим — правительство пролетариата, для пролетариата. Для того же, чтобы этот новый режим мог развернуться и крепнуть, ему нужна была полная свобода; всякий, кто мешал ему в его развитии, был его врагом и должен быть уничтожен. Это было логично.

Моя первая миссия поставила меня в отношения с людьми, поступки которых внушали мне отвращение, но мой революционный фанатизм был еще настолько силен, что он мне мешал утерять веру в правительство, которое терпело подобных слуг».

Агабеков дал в статье очень колоритные портреты этих «слуг»: «В Ташкенте я миновал встречу с Бокием, настоящим чудовищем. В 1919 и 1920 годах он до такой степени терроризировал Ташкент, что еще и сейчас там говорят о нем с ужасом. Так вот, этот человек, ставший легендарным из-за своей жестокости, является сейчас начальником специального отдела ГПУ, где он является хранителем важнейших тайн.

При каждом моем возвращении в Москву я открывал новые гнусности моих шефов и чувствовал, как вера моя колеблется. Петерс, который сейчас возглавляет восточный отдел ГПУ, — личность, испорченная до мозга костей; он никогда не ездит без своего «гарема» своих маленьких машинисток: когда которая-нибудь из них наскучит ему и он ею пресытится, он бросает ее где-нибудь в пути, наставляя ее обратиться к представителям местной ГПУ; последние вынуждены прийти на помощь покинутой и найти какое-нибудь занятие. Не начальник, не патрон разве Петерс?

Менжинский — глава ГПУ, но только по имени, ибо он человек больной. Истинный глава — его заместитель, Ягода. Это грубый субъект, без всякой культуры и образования, почти безграмотный (тут уж автор хватил через край: гимназию, хоть и экстерном, Ягода все-таки окончил. — Б. С.), но он обладает железной волей (последующие события, в том числе поведение Генриха Григорьевича на следствии и суде по делу «правотроцкистского блока», доказали, что его железная воля — миф, созданный советской печатью. — Б. С.), он обожает власть и ни перед чем не отступился бы для того, чтобы сохранить ее (в действительности ничего не сделал. — Б. С.). Его подставное лицо, преданный ему беспредельно, — это Шанин, садистические наклонности которого ни для кого не секрет. Шанин — организатор знаменитых оргий, которыми развлекается Ягода; для этого образовалась специальная группа секретарей и машинисток, желающих принимать участие в этих маленьких празднествах; для пополнения состава приглашаются, кроме того, комсомолки (интересно, танцевали там крамольный фокстрот? Наверняка танцевали. — Б. С.).

Крупным главарям не неизвестны эти гнусности, но ЦК партии умеет так устроиться, чтобы ни один скандал не задел бы ни одного сколько-нибудь значительного члена правительства. Если менее высокопоставленные люди ухитряются собрать доказательства, таковые быстро уничтожаются».

Легендарный злодей Глеб Иванович Бокий тоже знал толк в оргиях. В 1938 году один из его товарищей, Н. В. Клименков, на следствии в НКВД поведал историю «коммуны Бокия», глава которой был расстрелян годом раньше: «С 1921 года я работал в спецотделе НКВД (имеется в виду ВЧК. — Б. С.). Отдел в то время возглавлял Бокий Глеб Иванович… Последний в одно время сообщил мне, что им в Кучино создана «Дачная коммуна», в которую входят отобранные им, Бокием, люди, и пригласил меня ехать на дачу вместе с ним. После этого я на даче в Кучино бывал очень часто…

При первом моем посещении «Дачной коммуны» мне объявили ее порядки, что накануне каждого выходного дня каждый член «коммуны» выезжает на дачу и, приехав туда, обязан выполнять все установленные «батькой Бокием» правила.

«Правила» эти сводились к следующему: участники, прибыв под выходной день на дачу, пьянствовали весь выходной день и ночь под следующий рабочий день.

Эти пьяные оргии очень часто сопровождались драками, переходящими в общую свалку. Причинами этих драк, как правило, было то, что мужья замечали разврат своих жен с присутствующими здесь же мужчинами, выполняющими «правила батьки Бокия». «Правила» в этом случае были таковы. На даче все время топилась баня. По указанию Бокия, после изрядной выпивки партиями направлялись в баню, где открыто занимались групповым половым развратом.

Пьянки, как правило, сопровождались доходящими до дикости хулиганством и издевательством друг над другом: пьяным намазывали половые органы краской, горчицей. Спящих же в пьяном виде часто «хоронили» живыми, однажды решили похоронить, кажется, Филиппова и чуть его не засыпали в яме живого. Все это делалось при поповском облачении, которое специально для «дачи» было привезено из Соловков. Обычно двое-трое наряжались в это поповское платье, и начиналось «пьяное богослужение»…

На дачу съезжались участники «коммуны» с женами. Вместе с этим приглашались и посторонние, в том числе и женщины из проституток. Женщин спаивали допьяна, раздевали их и использовали по очереди, предоставляя преимущество Бокию, к которому помещали этих женщин по нескольку.

Подобный разврат приводил к тому, что на почве ревности мужей к своим женам на «Дачной коммуне» было несколько самоубийств… К концу 1925 года число членов «Дачной коммуны» увеличилось настолько, что она стала терять свой конспиративный характер».

О «коммуне» рассказал на следствии и другой участник оргий — подчиненный Бокия доктор Гоппиус: «Каждый член коммуны обязан за «трапезой» обязательно выпить первые пять стопок водки, после чего члену коммуны предоставлялось право пить или не пить, по его усмотрению. Обязательно было также посещение общей бани мужчинами и женщинами. В этом принимали участие все члены коммуны, в том числе и две дочери Бокия. Это называлось в уставе коммуны «культом приближения к природе». Участники занимались и обработкой огорода. Обязательным было пребывание мужчин и женщин на территории дачи в голом и полуголом виде…»

Описаний оргий с участием Ягоды пока не найдено. Но, наверное, они не слишком отличались от тех, что устраивались в «коммуне Бокия». Только Генрих