Последний Первый - Н. М. Крамаренко

Надо-то надо, но что мы сможем тут сделать, ненаглядная моя? Нет, кое-что можем, но понимает ли Инге, насколько это всё… глупо? Ни один нормальный человек на такое не пойдёт. Но «нормальные люди» – это точно не про нас.

– Сколько боёв ты провела?

– Один… Учебный, с тобой.

– Мы не члены Братства. Вступать в бой не обязаны, так что… Можем просто посмотреть. Но стоит ли? Если что пойдёт не так, нам хана, – да, кажется, я выбрал неудачную формулировку. Инге мгновенно взвилась:

– Посмотреть?! Как людей убивают?

– Да. И если потом будет нужна помощь, собрать тех, кому можно помочь.

– Надо сделать всё, что можно, – она сникла.

– Тогда посылай сигнал: «Принял, гражданский транспорт, иду как наблюдатель».

Смотрю, как Инге, понурившись, отправляет сигнал лайнеру… а потом начинает лихорадочно стучать по консоли. Прыжок рассчитывает. Что же, всё понятно.

«Том, проведи калибровку и синхронизацию по спаркам. Проверь транспортёры дефлекторов».

Эх, нам бы сюда четвёртого! На самом деле тот, кто изобрёл фасеточные поля, гений. Мало того, что им любые конфигурации придавать можно, так ещё и перегрузить такое поле целиком практически нереально. Конечно, если по противнику маршевыми движками пройтись, как Инге в учебном бою сделала, то всё снесёт, но в реальности такое редко бывает. Обычно фасетки выжигает, одну, максимум две. И тут задача канонира – успеть в эту дыру в поле торпеду положить до того, как предохранители перегрузили. У нас замена предохранителей на автоматику поставлена, но такие вещи лучше на контроле держать. Но нас всего трое, так что о канонире-дефлекторщике можно только мечтать.

«Подерёмся?»

«Похоже на то».

«Принял, Командир. Заодно проветримся».

Весь этот диалог провожу молча, Инге его не слышит. У меня с Том Томом своя связь, через комм и имплантат.

– Внимание, экипаж! Разгон на счёт «раз»! – да-да, конечно, «иду как наблюдатель»… Но тут главное, чтобы пираты поверили.

Ох, и дала же Инге мощность на движки! Я думал, нас по креслам размажет, так что во время разгона особо не поговорить было. Значит, и выход нас ждёт весёлый.

Вообще что прыжок в гипер, что возвращение в нормальное пространство – то ещё удовольствие. Резкий переход от перегрузок, с которыми не могут справиться даже амортизаторы кресел, к невесомости воспринимается как сильный удар. Потом снова включается искусственная гравитация, и корабль «зависает» в белёсом нигде. Я, кстати, читал, что мы видим подпространство как непонятную муть только потому, что наше зрение не способно воспринять, а мозг осознать то, что нас в это время окружает. Не знаю, не знаю. Тут вообще всё странно. И самое главное: почему объективного времени прыжок занимает секунды, а субъективного – от нескольких часов до нескольких дней? Причём это непредсказуемо и неизвестно, пока корабль не ушёл в гипер. Помню, Инге предположила, что это Вселенная релятивистские эффекты компенсирует, парадокс близнецов или что-то такое. Не знаю, я так и не понял, честно говоря.

– Прыжок длинный?

– Нет, три часа всего.

– Хорошо, – можно было бы и побольше, хотя тут как посмотреть. Нам три часа – как раз подготовиться, да и Инге я проинструктировать успею. Было бы больше, она бы снова испугалась, а уж раз мы решили вмешаться, то паниковать никак нельзя. Конечно, командовать мне придётся, но ей тоже решения принимать надо будет, и быстро.

Уже голосом отдаю приказ:

– Том, консоль канонира на себя. Займи место в трюме.

– Принял. Переключаю.

– Ты выйти собрался? – у Инге опять паника в голосе. Плохо.

– Если придётся.

Ну что значит – «если придётся»? Понятно, что придётся, иначе никак. Так что большую часть прыжка я снаряжал Тома, который довольно фырчал, шевеля установками ведения огня и проверяя системы. Я даже прикинул, не переждать ли выход из гипера в Томе, но решил вернуться на мостик. Конечно, можно и по связи Инге проинструктировать, но лучше, если я рядом буду. Так что, как только она дала по кораблю предупреждение о пятиминутной готовности, я побежал к ней. Надо сказать, что поначалу Инге явно развлекалась, очень серьёзным голоском выдавая штатные оповещения о манёврах, но сейчас тон изменился. Она работала, приколы кончились, и это было правильно.

Перед выходом из гипера снова наступает невесомость: все энергозатратные процессы в корабле отключаются. Работает только жизнеобеспечение, причём по минимуму, зато на конструкционные и магнитно-динамические поля энергия даётся по максимуму. Потому что в момент выхода в обычное пространство на корабль обрушиваются все те «же», с которыми он уходил в прыжок. Грубо говоря, прыгнул ты с двенадцатикратной перегрузкой, её на выходе и получил. Но только не плавно, на разгоне, а сходу. Была невесомость – и бах, всё твоё. Неприятно, мягко говоря. Очень. И, как будто этого мало, сразу начинается торможение, меняя вектор перегрузок, но отнюдь не делая их мягче…

Нас ещё размазывает по креслам, а Инге через нейрошлем уже пытается настроить картинку. Всё-таки она прекрасный пилот и прыжок рассчитала идеально. Сразу после выхода на экранах рисуется схема: три зелёные метки – транспондеры лайнера и сопровождения, и шесть белых, которые почти сразу сменяются на красные.

– Так, вон видишь две точки?

– Вижу.

– Можно пойти ва-банк. Рискнуть. Как Том подаст сигнал, даёшь залп по первому всеми излучателями, Том их синхронизировал, и тут же стреляешь по второму.

– А ты? – если судить по голосу, Инге сейчас расплачется, но лицо напряжённое и сосредоточенное. Порядок. Кажется, шансы у нас всё-таки есть.

– С первого сшибёшь щиты, и я пройду через поле. А если по второму попадёшь, вообще ляпота будет. И сразу отходишь, за тобой никто не погонится.

– А ты…

– Когда пройду поле, подсвети первого жёлтым, чтобы подмога не разнесла его. Всё, работаем.

– Осторожнее только. Я себе не прощу, если…

Но я уже не слушал. Всё, игры кончились, начинается работа. Это вам не учебный бой. Это, простите, война-с.

Бежать под перегрузками тяжело, но этому в пехоте в первую очередь учат. Тут ведь главное – научиться правильно ногу ставить, чтобы не подвернуть и не сломать лодыжку в самый неподходящий момент. Это Драконам хорошо, у одних – имплантаты, у других – просто кости сверхпрочные, а нам, простым смертным, беречься надо… Том Том уже ждёт. Забираюсь внутрь, устраиваюсь поудобнее, всё тело мягко обжимают нейрофиксаторы, теперь мы с Томом практически одно, тихий «вздох» герметизации, системы в норме…

– Открыть трюм. Дать отсчёт.

– Приняла. Трюм открыт, – голос Инге меняется на голос системы, она отсчитывает время до момента, когда корабль будет способен к манёврам, и с него можно стартовать. – Пять, четыре, три…