Слово говорящего - Олег Котенко

И вот, через месяц Кагэро смог двинуть рукой.

— Больно? — спросил Сидзима. Тот лишь сморщился в ответ.

— Ненавижу… — прохрипел и сжал зубы, чтобы не закашляться.

— Ты это брось. Куда тебе. Не знаю, сможешь ли ходить, а ты уже вон что надумал… Больно? Тебе надо двигаться. Мало, но надо, иначе все там срастется, и ты вообще разогнуться не сможешь.

Кагэро не слушал. Он лежал, закрыв глаза и погрузившись в собственные мысли. Сидзима покачал головой по своему обыкновению и вышел из дома.

Еще через две недели Кагэро сел. Подавившись стоном, но сел, и швы не разошлись, не открылись уродливые раны. Он порывался встать, но Сидзима не позволил.

— Рано, — сказал он. — Лучше лежи пока и двигай потихоньку руками, ногами. И сам поворачивайся, только медленно-медленно.

Кагэро и впрямь сделался кривобоким. Левое плечо стало гораздо ниже правого, и оттого все туловище было искривлено, согнуто влево. Левая нога стала короче, правая кисть почти не двигалась, будто закостенела.

— Так навсегда останется? — спросил он однажды у Сидзимы.

— Боюсь, что да. Не знаю, есть ли на свете такой врач, который смог бы переломать все твои кости и срастить их заново. Разве что лечить тебя возьмутся сами боги.

Настал день, когда покалеченный Кагэро встал на ноги. Он ожидал встретить боль, но ее не было. Правда, суставы работали нехотя, с хрустом. Кагэро подошел, опираясь на плечо Сидзимы, к окну и посмотрел на улицу. В деревне, должно быть, уже и забыли о нем. Может, они вообще считают его мертвым. Но ему с этим телом жить! «И пусть они не валят вину на меня, я поступил правильно, я убил врага!»

— Отойди.

Сидзима осторожно отошел в сторону, а Кагэро попытался выпрямиться. Спина его так и осталась согнутой набок, отчего сам Кагэро стал ниже ростом. Но во взгляде его скользил прежний холод.

«Всё, закончились дни страданий, грядут дни мщения».

* * *

То была лунная ночь, спокойная и тихая. Притаившаяся. Ждущая.

Ацуко прижимала ладонь ко рту, чтобы не заголосить на всю деревню. Кагэро сидел на кровати и молчал. Сидзимы не было в доме, он ушел, чтобы принести сумку покрепче, новую одежду и обувь. Зажженная свеча мешала свету луны заполнить собой комнату.

В теснинах гор

Сквозь ворох кленовых листьев

Проходит олень.

Я слышу стонущий голос.

До чего тогда осень грустна!

Ацуко вскинула голову и увидела, как улыбается Кагэро. Улыбается по-настоящему, не вымученной пустой улыбкой. Желтый свет свечи и белый — луны смешались на его лице, и в этот момент он был больше похож на молодого бога, чем на человека.

— Ты уйдешь? Навсегда? — спросила она, немного успокоившись.

— Нет, — твердо ответил Кагэро. — Не навсегда. Обязательно вернусь. Жди.

— Когда?

Кагэро вмиг изменился. Лицо стало жестким, каким-то острым. И он не ответил. В этот момент вошел Сидзима с сумкой в руке.

— Вот, — он бросил вещи на кровать. — Одежда внутри. Нашел такую, как ты просил.

Кагэро просил простые штаны и рубаху. Обычную рубаху, похожую на мешок с дырой для головы и двумя рукавами. Он сбросил с себя опостылевший, пропитанный потом и сукровицей халат, надел принесенное. Невесть откуда в его руках появился короткий меч кодати. Его он бросил на дно сумки.

— Все, — сказал он. — Саенара.

Каппа[1]стоял, широко расставив ноги и растопырив в стороны руки. Кагэро вспомнил рассказы об этих существах и о способе их питания, и это воспоминание заставило его содрогнуться. Каппа явно был преисполнен решительности.

— Ну? — скучающим голосом сказала огромная черепаха, напоминающая человека, но с клювом на морде. Кагэро увидел, что зеленая кожа и панцирь уже не поблескивают, высыхают.

— Я сражусь с тобой, уважаемый… — Кагэро лихорадочно перебирал в памяти всё те же рассказы и поглядывал на макушку каппа — там поблескивала вода. — Но прежде должен выразить тебе мое уважение.

И Кагэро согнулся в глубоком поклоне, что пробудило в груди тупую, почти забытую боль. Замерев так и чувствуя, как медленно разворачивается клубок боли, Кагэро поднял глаза. Каппа замешкался. Опустил руки и совсем по-человечески почесал затылок.

— Проклятье, — недовольно пробурчала черепаха. — На вежливость отвечаю вежливостью.

И Кагэро едва сдержался, увидев, как проливается на землю вода, которую носил каппа на макушке.

— Хитрая тварь! — завизжала черепаха, но что она может сделать без воды на макушке? Каппа бросился к воде, но не успел добежать до берега — смерть настигла его. Кагэро перевел дух и поднял с земли свою сумку. Убивать каппа мечом было бы глупо — кто знает, какой силой обладает это низкорослое существо. И так ли уязвима его кожа, как кажется.

Кагэро развернулся, чтобы продолжить путь, но не сделал ни шагу. Прямо перед ним стоял человек. Светловолосый мужчина с зелеными глазами. Кагэро никогда не видел таких людей. И такой одежды. На незнакомце была странная рубаха, чем-то похожая на ту, что носил Кагэро, только гораздо длиннее — до колен. Рубаха перехвачена красной лентой пояса, а на ногах — сандалии из мягкой и тонкой кожи. Незнакомец улыбался.

— Ощущаешь себя героем? — спросил он; голос оказался хриплым и скрипучим. И улыбка тотчас исчезла с его лица.

— Ты кто? — Кагэро на всякий случай нащупал под рубахой рукоятку меча.

— Хозяин этих земель. И хозяин этих озер. Какое ты имел право убивать моего подчиненного?

— Каппа напал первым.

— Убивший раба сам должен уйти в рабство. — Незнакомец не обратил на слова Кагэро ни малейшего внимания. — И служить хозяину до конца дней, или пока хозяин сам не решит вернуть наглецу свободу.

— Каппа напал первым! — крикнул Кагэро, чувствуя, как заползает в сердце противный холодный страх. А когда он попытался выхватить меч из-за пояса, тот рассыпался в пыль.

— Такова цена, — заключил незнакомец. — Отныне я твой хозяин. Зови меня Говорящим.

— Раб? — переспросил Кагэро. — Что такое раб? Это означает, что я принадлежу тебе? — оказывать сопротивление у него больше не было никакого желания, незнакомец силен, и сила у него неведомая и странная. — Как один человек может принадлежать другому? Он ведь не вещь?