Последнее желание ведьмы - Александра Плен

хотя предполагалось, что небо затянет на неделю. А щенков Розочки? – я непонимающе хлопала глазами. – Тебе нравились белоснежные, и они все родились белыми, без единого пятнышка! Все семеро!

Ну и что тут такого? Я по-прежнему не понимала, куда она ведет.

– Много было других подтверждений, – продолжала она нелепый разговор. – Я наблюдала и приказала слугам докладывать обо всех странных вещах, происходящих с тобой. Нет, – она взмахнула рукой в ответ на мои нахмуренные брови, – они преданы мне и будут держать язык за зубами. Тем более вряд ли они поняли, что произошло.

– А что произошло? – буркнула я недовольно.

– Произошло то, что сегодня ты перешла черту, – хмуро ответила Агата, – из-за тебя пострадал человек. Мартин сломал ногу. А мог бы спину и тогда остался бы прикованным к кровати на всю жизнь.

– Он сам упал! – воскликнула я обиженно. – Я ни при чем! Все видели – я стояла далеко!

Вопиющая несправедливость – на глаза навернулись слезы.

– Спокойно, – Агата ласково погладила меня по руке, – ты не виновата, это твоя сущность.

Я еще раз хлюпнула носом и подняла голову, уставившись благодетельнице в лицо. Какая еще сущность?

– Ты ведьма, девочка, – серьезно произнесла она, – нет-нет. Сначала выслушай меня. Не перебивай.

Я вся сжалась от страха. Ведьма? Что за бред? В Битках жила ведьма, баба Матрена, мы с друзьями иногда бегали ее дразнить. Она помогала повитухе, лечила скот, давала разные настойки от простуды. А еще она была старой, безобразной и седой. А в книжках вообще ведьмы были самыми злобными существами на свете, насылали болезни и непогоду, проклинали хороших людей, те умирали.

И… ведьм сжигали на кострах! Я не такая! Я маленькая девочка. Какая из меня ведьма?!

– Вы играли, кто выше залезет на дерево. Мартин оказался проворнее и забрался на самую верхушку, ты разозлилась. Люсиль стояла рядом с тобой и слышала, как ты раздраженно пробормотала: «Вот бы ты оттуда свалился»… и Мартин упал.

– Нет…

– Да, Милашка, – грустно покивала головой Агата, – теперь тебе придется очень сильно постараться, чтобы сдерживать свои порывы. Не раздражаться, не злиться, не гневаться… Это будет очень трудно, у тебя впереди сложный возраст, но мы обязательно справимся. У меня есть кое-какие книги…

После этого разговора моя жизнь круто поменялась. Я больше не играла с детьми, Агата даже уволила учителя правописания от греха подальше, хотя на моей памяти он лишь однажды обжегся горячим чаем, и то сам виноват… Наверное…

Агата принялась учить меня сама. Она отправила гонца в свой старый дом в Выгребе и приказала привезти все книги, которые там остались. Их было немного, самое ценное забрали в новый особняк в Корноле, но мне хватило и того.

Целыми днями я просиживала в ее кабинете. Женщина была неумолима – образование прежде всего! «Чем выше твой потенциал, воспитание, развитие, чем гибче ум, тем легче будет сдерживать низменные порывы».

Меня стали называть Мили или Милена Яковецкая вместо Милашки, но песенка, которую Агата придумала для меня в детстве, осталась прежней.

«Голубое небо, голубое платье, голубые глазки у девочки Милашки, Ах, как она танцует! Ах, как она поет, от ее улыбки солнышко встает…»

Теперь всегда, когда я только чувствую, как раздражение поднимается изнутри, мысленно произношу считалку, отвлекаясь. Помогает.

На самом деле глаза у меня были серыми, не голубыми. На фоне темных волос, бровей и ресниц они смотрелись необычно. А еще я не пела и уж точно не танцевала. Агата как-то, дурачась, показала несколько па, но полноценного обучения танцам и игре на музыкальных инструментах у меня не было. На мои возражения по поводу недостоверности песенки Агата отмахнулась и заявила, что у меня отсутствует воображение и я ничего не понимаю в поэзии. По-моему, она тоже в ней слабо разбиралась, но песенка прижилась.

От Агаты я узнала, что ведьмами не рождаются, ими становятся. Только женщины. Пережив страшное испытание на грани невозможного. Поэтому в тяжелые, бедственные времена ведьм появлялось больше, в благодатные – меньше.

– Тебе очень повезло, что ты ничего не помнишь, – говорила благодетельница. – Почему в своем большинстве ведьмы злобные и мстительные? Потому что становятся ими через жуткую боль, предательство, разочарование и тому подобное. И первым порывом ведьмы становится месть обидчику или обидчикам. Поэтому частенько ведьм казнили за массовые убийства и смертельные проклятия…

Она много знала, моя умная, образованная, взбалмошная леди. Но, увы, про ведьм сведений не было даже у нее. Лишь древние легенды, слухи и кое-какие рассказы очевидцев, так же подкрашенные вымыслом. Ведьмы отказывались сотрудничать. Они или уходили в глухие леса, чтобы тихо жить, или мстили, уничтожая целые поселки. Тогда их быстро казнили, как бешеных собак, чтобы не успели натворить дел.

– Но есть и много положительных сторон в твоей сути, – подбадривала она меня, когда я окончательно расстраивалась от всей этой кошмарной информации, – все желания ведьм исполняются. По крайней мере, так говорят. Проклятия, кстати, тоже. Но, – она подняла палец, – если не будешь использовать ведьмовскую силу для убийств или чего такого, проживешь долго и счастливо. Я слышала: ведьма сохраняет красоту и молодость до самой старости, не подвержена никаким болезням…

– А почему тогда наша баба Матрена не красавица? – поинтересовалась я. – По твоей логике, она должна быть богата и удачлива.

– Потому что она не ведьма, – вздохнула вдовствующая леди и, видя мои удивленные глаза, пояснила: – Настоящих ведьм единицы. Об этом знают немногие. Именно настоящим ведьмам дается великая сила. А глупая чернь называет ведьмами всех, кто живет одиноко, странно выглядит, умеет лечить травами.

Пусть Агата и убеждала, что никто не сможет разглядеть во мне ведьму, я твердо поняла одно – нужно держать язык за зубами. Стать холодной, безэмоциональной, не подверженной страстям. Иначе, если я случайно разозлюсь, из-за меня может пострадать человек. Тогда и мне настанет конец.

Мартин выздоровел, но остался хромым. Когда я видела, как он ковыляет по улице, в моем сердце расцветала боль. Из-за моей глупости, из-за неосторожного слова мой друг остался калекой на всю жизнь. Он, конечно, улыбался