Эти двери не для всех - Павел Сутин

– Я завтра принесу, – быстро сказал автор.

– Не торопись, – возразил издатель. – И не волнуйся. Я тебе говорю – назад хода нет. Просмотри все очень внимательно. Ольга Михайловна говорила, что у тебя очень много идиом и жаргона. Так что ты внимательно проверь, а то наборщики частенько портачат… А через две недели возьмешь в руки сигнал. Ты макет обложки подписал? Тебя все устраивает?

Автор помотал головой и сказал:

– Мне все равно… Нет, не подписал. Я еще не видел макет. Но меня все устраивает, ты считай, что я его подписал.

– Нет, так не пойдет, – возразил издатель. – И не трясись ты так! Ты тоже считай – считай, что уже вышла твоя книжка.

Он нажал кнопку на интеркоме и сказал:

– Марина, принеси, будь добра, макет "Пешехода".

Автор погасил сигарету в круглой хрустальной пепельнице и теперь держал верстку обеими руками.

Тихо вошла секретарь издателя, положила на стол лист бумаги с типографски отпечатанным рисунком обложки и сказала:

– Вот.

– Спасибо, – сказал издатель. – Сделай кофе, пожалуйста. И не соединяй ни с кем.

Я работаю с автором.

Секретарша послушно кивнула и вышла.

– Ну как тебе?

– Хорошо, – задумчиво сказал автор. – Очень хорошо.

Он пристально разглядывал макет обложки. …Желтоватый фон, как бы небрежный рисунок углем… Заводская окраина, дождь, пустая улица, силуэт человека в плаще…

– Хорошо, – еще раз сказал автор. – Меня устраивает.

– Отлично, – удовлетворенно сказал издатель.

– Я могу это взять?

– Ну разумеется, – кивнул издатель. – Не нервничай. Через неделю будет сигнал.

Автор бережно сложил макет пополам и положил его во внутренний карман пиджака.

Вошла секретарша и принесла на подносе две чашки с растворимым кофе.

– Спасибо, Марина, – сказал автор и взял одну чашку.

– Сахара две ложки, – сказала секретарша и улыбнулась автору.

Он ей нравился. Импозантный мужчина. И воспитанный.

– Спасибо, – повторил автор.

Когда секретарша вышла, издатель отпил из чашки и сказал:

– Я почитал твой синопсис. Меня тоже все устраивает. Я только хочу обратить твое внимание на одно обстоятельство. Это, как мне кажется, очень важное обстоятельство. Ты, старик, очень много думаешь о качестве текста – это правильно… Но ты мало думаешь – и это заметно! – о сроках.

– В смысле?

– Старик, мне нужен конвейер. Ты, наверное, и сам понимаешь, что одна твоя книжка как таковая меня мало интересует. И две твоих книжки мне тоже ни к чему.

Мне нужна серия. Четкая, выверенная, непрерывная серия. На ближайшие два года.

Он пыхнул сигарой и поставил чашку на блюдце.

– Каждые три месяца… – напряженно сказал автор и озабоченно нахмурился. – Я гарантирую тебе одну книжку в три месяца.

– Принято, – согласился издатель. – Итс сэтлд. Но что у тебя готово? Только, старик, не морочь мне голову!.. Не "задумано", не "спланировано", не "почти готово" – а готово.

– Не считая "Пешехода", у меня готовы "Уход в лиловое", "Сумеречный вторник" и "Нежелательное знание", – ответил автор.

– Нормально, – согласился издатель. – Этого хватит на год. А вот эта, ты заявил ее в синопсисе… Как там – "Повелитель судеб"?

– "Сочинитель судеб", – сказал автор. – Чтобы довести "Сочинителя судеб", мне нужно три месяца. Я, знаешь ли, быстро работаю, когда передо мной висит морковка.

– Я подвешу тебе эту морковку, – благодушно сказал издатель и выпустил клуб ароматного дыма. – И все у нас получится. У меня такое предчувствие, что слава тебя не минует… Ты еще покажешь всем хер в окошко. Из тебя вполне может получиться "модный прозаик". Хочешь быть "модным прозаиком"?

– Не возражаю, – усмехнулся автор. – Очень мне надоело ошиваться по приемным.

Понимаешь, мне уже тридцать лет… Ты не думай – я не славы хочу. Я хочу всего лишь умеренной известности. Чтобы быть профессионально востребованным. Я хочу нормальной литературной карьеры. Мне кажется, что я достаточно сделал для этого.

Я много работал, черт побери… Написал шесть книг – и неплохих книг! Но первый человек, который отнесся ко мне серьезно, – это ты.

– Ну что ж, постарайся об этом не забыть, когда станешь знаменит, – без улыбки сказал издатель. – И не волнуйся. Все получится. Мы сделаем тебе имя. Ты нащупал перспективный жанр. Я чувствую, как в воздухе витает запах удачи!

Издатель смешно наморщил нос и сделал вид, что принюхивается.

– До вторника, – сказал автор и встал. – Спасибо тебе.

– До вторника, старик, – ответил издатель и пожал автору руку. – Тебе спасибо.

Давай, покажем снобам хер в окошко!

Автор вышел из особнячка, почти скрытого старыми разлапистыми вязами, свернул за угол и, никуда не торопясь, побрел по Цветному бульвару. Он думал о том, что через неделю возьмет в руки сигнал, и улыбался. Он думал о том, что это проклятое, неуверенное время позади… Это самоедское, невыносимо долгое, зряшное время, когда написано уже слишком много, когда написанное уже нельзя задвинуть, похерить, выбросить из жизни, – слишком много места уже занимает в этой жизни написанное. Если его вышвырнуть, то образуется невосполнимая пустота… И эту пустоту уже не занять ничем – ни врачебной профессией, уже безразличной автору, ни разными приключениями тела, ни тихими семейными радостями.

Автор был высоким, за метр восемьдесят, молодым человеком. Широкоплечим, длинноногим и длинноруким, мосластым. В юности он был мастером спорта по плаванию, и с тех пор сохранилась в его движениях этакая… не разболтанность, но вольность, которая заметна у пловцов и афроамериканцев. У автора были негустые короткие рыжеватые волосы, высокий покатый лоб с залысинами, голубые, чуть навыкате глаза, породистый нос, полные, четко очерченные губы и еле заметно скошенный подбородок с желобком. Автор выглядел привлекательно, располагающе.

Одет он был просто и сдержанно-элегантно – серые брюки, спортивный пиджак из дерюжки, под пиджаком был джемпер тонкой исландской шерсти. У него была выигрышная фигура, на которой все мало-мальски стоящие вещи смотрелись хорошо. И еще от автора исходило ощущение солидности. Молоденькие секретарши от него млели, а мастерюги в автосервисах всегда обращались на "вы".

Он перешел проезжую часть, вышел на бульвар, присел на скамейку и закурил, положив ногу на ногу.

"Неужели все кончилось? – радостно думал он. – Кончилось это поганое время, когда ты точно не знаешь, кто ты… То ли невостребованный писатель, то ли обычный графоман… Неужели начинается нормальная литераторская жизнь?" Он поднял глаза и увидел на противоположной стороне витрину небольшого книжного магазина. С бульварной скамейки он мог разглядеть цветастые пятна книжных обложек, выставленные на стенде, за стеклом витрины. И он сказал про себя этим ярким обложкам: "Ну, ждите… Скоро вам придется потесниться – и на этой витрине, и на всех остальных. Еще покажем хер в окошко…" И засмеялся. У него было великолепное настроение. А потом он вспомнил про макет, зажал в губах сигарету и достал из кармана пиджака сложенный пополам лист. Он развернул его и с удовольствием стал разглядывать. …Желто-серый фон, размашистый, но и точный рисунок углем, штрихи дождя, неуютная окраинная улица, одинокий силуэт человека в плаще…