Суматоха в Белом доме - Кристофер Тейлор Бакли

Но мой кабинет он все же переделал в стиле 1870-х годов. Огромная медная плевательница помещалась рядом с письменным столом, который, должно быть, в последний раз покрывали лаком еще при жизни Хэйеса. Я насчитал восемь трещин. Дубовая крышка стола до того покоробилась, что напоминала не очень сильно, но все же волнующееся море. Но вершиной всего, а точнее вершиной наглости и неуместности, был телефон – древнее сооружение со слуховой трубкой. Чтобы достойно завершить карикатуру, старый козел поставил еще один такой же аппарат кричаще-красного цвета с надписью «охрана». Когда я попытался крутануться в кресле, то чуть не повредил себе позвоночник. При ближайшем рассмотрении обнаружилось, что я сижу на комоде красного дерева.

– Барбара! – едва сдерживаясь, крикнул я. – Позовите Хардести!

Тут зазвонил проклятый допотопный телефон: дррррин – дррин.

Я услышал голос президента, но так, словно он говорил в другой конец длинной трубы, приставленной к моему уху:

– Герб! Вас почти не слышно! Где вы, черт побери?

Чувствуя себя оскорбленным, я сослался на техническую неисправность. Хардести сполна заплатит мне за это.

Задрав ноги на стол, без пиджака, с распущенным галстуком и в облаке дыма, президент сидел за столом, который когда-то принадлежал ФДР.[3]Я не удивился, увидев его в такой позе, но дым меня поразил. То, что он курит, было одной из величайших тайн предвыборной кампании.

Со времен Никсона ни один кандидат в президенты не курил и уж точно не курил на людях. Мы тщательно следили, чтобы он не засветился с сигаретой, но пара фотографий все-таки проникла в прессу.

Когда же одиннадцатилетняя дурочка в штате Айова прямо перед камерами спросила его, не может ли он бросить курить «ради нее», нам стало совсем не по себе.

Всю ночь тогда он просидел перед телевизором, курил сигарету за сигаретой и мрачнел с каждым произнесенным в его адрес приветствием по поводу предстоящего великого события.

– Что будем делать, Герб? – спросил он со страдальческим видом.

Я ответил, что «нам» ничего не остается, как выполнять «наше» обещание.

– Только не это. И уж во всяком случае не посреди кампании.

Пришлось напомнить ему, что лично я ни о чем его не просил. Обещание он дал крошке Мэри Макиннис.

Я нашел специалистов, привез ему гипнотизера, но у него лишь портилось настроение. Правда, один раз он продержался без единой сигареты целых восемнадцать часов.

И все же невозможно было даже представить последствия, если бы обнаружилось, что Такер не сдержал слово, данное одиннадцатилетней девчонке, и ему пришлось курить в туалете. Мы покрывали его, а он клятвенно обещал бросить курить в тот день, когда станет президентом.

Кампания продолжалась, и до самого конца никто ничего не разнюхал, хотя нам приходилось нелегко. У меня постоянно была при себе бутылка с листерином, и перед интервью он украдкой делал из нее глоток.

В день, когда его избрали президентом, он сказал мне, что назавтра после инаугурации, даже если «разверзнется ад или наступит вселенский потоп», он бросит курить. Ну вот, первый день после инаугурации, а в кабинете дым коромыслом.

– Господин президент, могу я быть с вами откровенным? – спросил я, в первый раз ступая на ковер в Овальном кабинете.

– Нет.

– Так не пойдет. – Нелегко говорить таким образом с президентом Соединенных Штатов Америки. Но долг есть долг. – Могу я позвать Фили, чтобы он набросал тезисы ваших заявлений? «ТАКЕР НАРУШАЕТ СЛОВО, ДАННОЕ МАЛЕНЬКОЙ ДЕВОЧКЕ, В ПЕРИОД ПРЕДВЫБОРНОЙ КАМПАНИИ, НАЦИЯ…»

– Фили выкуривает по две пачки в день.

– Фили не президент. Кстати, он каждое утро выхаркивает по кусочку легких. Отвратительное зрелище.

– ФДР курил. Он был великим президентом. А если с мундштуком?

Я ответил, что мундштук не решит проблему. Но все было бесполезно. Единственное, чего удалось добиться, так это подтверждения условий, на которых мы сошлись во время кампании. В тот же день я договорился, чтобы в Овальном кабинете поставили особые, разработанные НАСА очистители воздуха, якобы из-за сенной лихорадки, время от времени мучающей президента.

Майор военно-воздушных сил Арнольд, личный врач президента, очень расстраивался из-за его курения. Вскоре мне довелось стать свидетелем одного из визитов доктора, чьи проповеди уже начали раздражать пациента. Пока Арнольд говорил, президент закурил очередную сигарету и спросил, не бывал ли Арнольд в Гренландии. Когда майор выразил удивление, к чему, мол, такой вопрос, президент напомнил ему о расквартированных там наших военно-воздушных базах. И не надо заставлять его предвкушать то несказанное удовольствие, с каким он распорядится насчет перевода на одну из них майора Арнольда.

– Северная Гренландия, а, Арнольд?

Больше майор не заговаривал о курении. Он заказал специальный краситель, которым президент маскировал никотиновые пятна на указательном и среднем пальцах.

В первый же день, но позднее, когда мы с Фили были в Овальном кабинете, я обратил внимание на стопку книг на столе. Именно тогда мне пришло в голову, что ни на одной фотографии Овального кабинета я не видел на столе книг. Фили тоже обратил на это внимание и не долго думая посоветовал президенту позвать кого-нибудь из фотографов Белого дома, чтобы тот снял его читающим за письменным столом.

– Дуракам это понравится.

Фили пришел в политику из низов и терпеть не мог интеллектуалов; поэтому, наверное, он недолюбливал Марвина Эдельштейна, председателя Совета национальной безопасности. Выросший в пенсильванском рабочем городке, Фили не мог скрыть подозрительного отношения к главе администрации.

– Ну как? Будем раскручивать ваш образ как «президента читающего»?

– Нет, – ответил президент. – Как раз наоборот, я пытаюсь сообразить, как бы сделать так, чтобы меня не поймали за чтением.

Все книги были мемуарами о Белом доме: «Кризис» Гамильтона Джордана, «Свидетель власти» Джона Эрлихмана, «Испытание властью» Эммета Ньюза, «Тысяча дней», «Рядом с Кеннеди», «Безрассудное честолюбие», «Снимая завесу». На глаз, книг пятнадцать.

– Помните, что сказал Оскар Уайльд? – спросил президент.

– Кто? – не понял Фили.

– Господи, Фили. Оскар Уайльд.

– Да будь я проклят, откуда мне знать?

Овальный кабинет вряд ли подходящее место для подобных выражений, но у Фили уже давно установились прекрасные отношения с ним. Фили был откровенен с президентом, и тому это нравилось, ведь в коридорах власти нет недостатка в льстецах и интриганах. После меня Фили был самым близким к Такеру человеком.

– Фили, доставь мне как-нибудь удовольствие, прочитай книжку. Оскар Уайльд сказал, что у великих людей всегда есть ученики, но биографии пишут Иуды.