Скрюченный домишко - Агата Кристи

Я задумался, глядя на него. Старая знакомая песня. Поиспытанному образцу. Вторая миссис Леонидис, как подчеркнул отец, особа ввысшей степени порядочная. Но сколько убийств совершалось именем порядочности!

– Чем его отравили? – полюбопытствовал я. – Мышьяком?

– Нет. Результатов анализа мы еще не получили, но докторсчитает, что это эзерин.

– Несколько необычно, правда? Наверняка нетрудно проследить,кто покупал.

– Нет, не тот случай. Лекарство-то его собственное. Глазныекапли.

– Леонидис страдал диабетом, – пояснил отец. – Ему делалирегулярные уколы инсулина. Инсулин продается в пузырьках с резиновой крышечкой.Игла для подкожных инъекций вводится через крышечку внутрь пузырька, исодержимое набирается в шприц.

Я догадался, что последует дальше.

– И в пузырьке оказался не инсулин, а эзерин?

– Совершенно верно.

– И кто делал укол? – спросил я.

– Жена.

Теперь я понял, что подразумевала София, говоря «убил тот,кто требуется». Я задал еще один вопрос:

– Семья в хороших отношениях со второй женой?

– Нет. Кажется, в ссоре.

Все становилось яснее и яснее. И все-таки инспектор Тавернербыл явно неудовлетворен.

– Что вам тут не нравится? – настаивал я.

– Если убила она, мистер Чарльз, ей было так просто вернутьпотом на место пузырек с инсулином. Вот чего я в толк не возьму: почему онаэтого не сделала.

– Да, казалось бы, чего естественнее. И много в домеинсулина?

– О да, полные пузырьки, пустые пузырьки… Подмени онапузырек, и доктор нипочем не заподозрил бы, что дело нечисто. Ведь очень малоизвестно о признаках отравления эзерином. И поэтому доктор, думая, что дело внеправильной дозировке, сделал проверку на инсулин и таким образом обнаружил,что это вовсе не инсулин.

– Стало быть, – задумчиво проговорил я, – миссис Леонидислибо очень глупа, либо очень хитра.

– То есть…

– Она, может быть, и рассчитывала на то, что уж за такуюдуру вы ее не примете. Какие есть варианты? Есть еще подозреваемые?

– Фактически любой из домашних мог это сделать, – ответилстарик невозмутимо. – В доме всегда был большой запас инсулина, по крайней мерена две недели вперед. С одним из пузырьков можно было произвести нужныеманипуляции, а потом незаметно подсунуть обратно, зная, что рано или поздно донего дойдет очередь.

– Насколько я понимаю, любой имел доступ к инсулину?

– Его никто не запирал, пузырьки стояли в ванной на половинеЛеонидиса – на определенной полке в аптечке. Все передвигались по домусвободно, когда и куда хотели.

– Веский мотив?

Отец вздохнул:

– Милый Чарльз, Аристид Леонидис был сказочно богат! Он,правда, перевел изрядную часть денег на своих близких при жизни, но, возможно,кому-то захотелось иметь еще больше.

– И больше всех захотелось нынешней жене. А у ее молодогодружка есть деньги?

– Нет. Беден, как церковная мышь.

И тут меня осенило. Я вспомнил строчку, которую приводилаСофия. Вспомнил почти весь детский стишок:

Жил на свете человек

Скрюченные ножки,

И гулял он целый век

По скрюченной дорожке.

А за скрюченной рекой

В скрюченном домишке

Жили летом и зимой

Скрюченные мышки.[1]

– А как вам миссис Леонидис? – спросил я Тавернера. – Что выо ней думаете?

Он ответил с расстановкой:

– Трудно сказать… очень трудно. Ее не сразу раскусишь. Тихаятакая, молчаливая, не знаешь, что она думает. Но она привыкла жить в роскоши,это точно. Напоминает мне кошку, пушистую, ленивую, мурлыкающую кошку… Я,правда, ничего против кошек не имею. Они животные симпатичные. – Он вздохнул: –Доказательства – вот что нам нужно.

«Да, – подумал я, – нам всем нужны доказательства того, чтомиссис Леонидис отравила своего мужа – нужны Софии, нужны мне, нужны старшемуинспектору Тавернеру».

И тогда все будет как нельзя лучше. Но София не была ни вчем уверена, я не был уверен, и, думаю, инспектор Тавернер тоже не был уверен…

На следующий день я вместе с Тавернером отправился в «Трифронтона».

Положение мое было довольно щекотливым. Мягко говоря, егонельзя было назвать общепринятым. Но и мой старик никогда не был сторонникомобщепринятого.

Кое-какое основание для сотрудничества с полицией у меняимелось. В самом начале войны я работал в Особом подразделении Скотленд-Ярда.

Конечно, случай здесь был совсем не тот, но все же мояпрежняя деятельность давала мне, как бы это сказать, определенный официальныйстатус.

Отец объявил:

– Если хотим так или иначе распутать это дело, нуженисточник информации в самом доме. Нам необходимо знать все, что только можно,про людей, живущих в доме. И знать изнутри, а не извне. Вот в этом и будет твояработа.

Мне это не понравилось. Я бросил окурок в камин и сказал:

– Значит, я становлюсь полицейским шпиком? Так? Я должендобывать информацию через Софию, которую люблю и которая тоже, как мне хочетсядумать, любит меня и доверяет мне.

Старик просто взбеленился:

– Ради бога, оставь эту банальную точку зрения. Прежде всеготы, надеюсь, не думаешь, что твоя девушка убила своего деда?

– Нет, естественно. Какой абсурд!

– Отлично, мы тоже так не думаем. Она несколько летотсутствовала, отношения с дедом у нее были всегда самые дружеские. Доход у неесолидный, дед, скорее всего, отнесся бы к вашей помолвке одобрительно, авозможно, сделал бы по поводу свадьбы еще какое-нибудь щедрое распоряжение.Нет, она стоит вне подозрений. Да и с чего бы нам ее подозревать? Но ты можешьбыть уверен в одном. Если загадка не прояснится, девушка за тебя не выйдет. Ясужу по тому, что ты мне о ней рассказывал. Причем, заметь, преступление такоготипа может остаться нераскрытым. Допустим, мы убедимся, что между женой имолодым человеком существовал сговор, но это еще надо доказать. Пока что даженет оснований передать дело заместителю прокурора. И если мы не добудемнастоящих улик против жены, нехорошие подозрения всегда останутся. Ты этопонимаешь?