Ешкин код - Денис Викторович Прохор
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Понял. То есть есть. — Руденко помолчал. Житомирское лицо в черно-желтой полутьме боролось с этой непонятной игрой в жизнь.
— Небула. — наконец, выговорил Руденко. Выдохнул и повторил. — Небула.
Верочка милостиво кивнула головой.
— Давай, Руденко. — Верочка закрыла дверь.
— Едем. — скомандовала она и Генка Ешкин подчинился.
— Гамора, Небула, а Руденко кто? — спросил Чума. — Погоди, дай…Я есть Груд?
— Руденко это Руденко. — ответила Верочка Небула.
— Отчаянно респектую.
— Шуткуешь?
— Преклоняюсь. — по крайней мере голос у Чумы был серьёзным. — Не пыжит и воздух не гоняет.
— А ты гоняешь?
— Мы с тобой одной крови, сестра. — Чума приложил руку к сердцу.
— Не-бу-ла. — повторил по слогам Чума. — Позывной прям в яблочко, Верочка. Налетай!
Чума обмял пакет и предложил Верочке присоединяться. — Не дошики, конечно, дворянская еда. Цибулькин, Помидоряны, но под сало все пролезет.
— Куда мне? — Верочка рассмеялась и похлопала себя по животу. Чума смех подхватил. Добавил искренне.
— Прикольная ты, малая. Жаль не обождала. Мы бы с тобой у-у-ух чего наделали. Будьмо!
Чума бросил в рот очередной хлебный кругляш с салом. Свет в салоне Генка не выключил и глаза у Верочки блестели. Отражали желтый и гравийный свет. В себя его не пускали. После второго блокпоста Шарон не выдержал, повернулся и спросил.
— Серьезно? Вернешься?
— Почему не веришь? — спросила Верочка.
— Не верю? Пожалуй. — согласился Шарон. — Ребенок вообще все меняет. Наверное.
— Не для меня. Пока всех… — Верочка сжатым кулачком ударила по раскрытой ладони. Генка поморщился. Мерзкий и хлестаковский звук.
— Всех то зачем? Не по-военному. — Шарон все еще надеялся.
— Надо. — Верочка коснулась горячей головой влажного и холодного стекла. — Вот зачем.
Немного помолчала и добавила с вызовом.
— Странные вопросы.
Шарон пожал плечами.
— Звычайные. Дорожные.
— Ладно. Небула, с тобой понятно. А Гамора? Подружка твоя? — Чума перехватил опасный разговор.
— Подружка? Гамора это БМ 21 «Град», рижуля.
— Огневая девка. Как ты. — с уважением произнес Чума.
— Все донецкие про то знают. — подтвердила Верочка. — Кто остался…Пока.
Впереди и справа появилась угловатая буква Д. Она тихо выплыла из летней ночи и остановилась на обочине. На длинном горизонтальном основании проступило худое и длинное желто-голубое слово: «Першатравень».
— У школы остановите. Я покажу. — сказала Верочка.
— Хорошо. — Шарон повернулся к Генке. — Абедайя, френд. Нау прямо, прямо. Афтэ кам бэк и свернем к Лысогорке.
— В ангары едете? — спросила Верочка.
— Военная тайна. — улыбнулся Чума.
И тогда Генка решился. Быстро и ловко выкрутил руль влево. Тойота взвизгнула. Поворот вышел не округлый и мягкий, а жесткий и острый. Генка ударил по тормозам и машина ударилась изо всех оставшихся сил о стену из черного воздуха, пробив в нем желтую и ровную дыру.
— Вота ю дуинг, мэн? — Шарон схватил Генку за плечо. — С ума сошел?
— Абсолютли! — отозвался Чума. — Я чуть Верочку не задавил. Как ты, мать?
— Нормально. Не лапай. Нормально говорю. — Верочка толкнул Чуму. — Он что у вас контуженный?
— Сдаст. — негромко и твердо сказал Генка. Он повернулся к Шарону и повторил. — Она нас сдаст.
Шарон помолчал. Быстро оценил обстановку. Согласился и хлопнул в ладоши.
— Ладно. Чего комедию ломать. Почему так решил?
— Дошики. — сказал Генка.
— Дошики? — не понял Шарон.
— Дошики. — подтвердил Ешкин. — На Украине нет доширака. У них мивина.
В зеркальце Гена поймал настороженный взгляд Верочки. Она укутала живот бушлатом и спросила зло.
— Тебе то чего здесь нужно, черныш?
— Я из Шахуньи. Вот чего. — ответил Генка.
— Ну и ехал бы в свою Африку.
— Уже. — откликнулся Генка, а у Шарона спросил.
— Что делать будем?
— Что-то будем. — растерянно отозвался Шарон.
— Ты куда это? — Чума едва успел подхватить Верочку, наполовину вывалившуюся из машины. Чума затащил ее в салон и, не жалея, хлопнул дверью.
— Ты что это, мать? Нормально ведь общались.
— Отвали! Слышишь? — Верочка задыхалась от ярости. А потом она выбросила из себя столько прямой и откровенной ненависти, описанной такими черноротыми словами, что больше Шарон не сомневался.
— Молодец. — похвалил он Генку и неожиданно очень быстро перегнулся через спинку кресла, схватил Верочку за бушлат и притянул к себе.
— Не бомби. — тихо, почти нежно прошептал Шарон. Подержал Верочку на весу. Покрутил из стороны в сторону и бросил назад и вниз. Покачал указательным пальцем и повторил для закрепления.
— Не бомби…
Шарон поправил зеркальце. Прокашлялся, выигрывая секунды для того, чтобы размыслить ситуацию.
— Слушай, мать. — Шарон не поворачивался. Говорил как будто сам собой. Раздумывал.
— Слушай, мать. Я примерно представляю, что за мусор у тебя в башке. Поэтому без иллюзий. Ты вроде как человек военный и должна понимать. Была бы одна. Вопросов нет. Демилитаризация безоговорочная. Но вас двое. И второй гражданский. Нонкомбатант.
— Чухня. — отозвалась Верочка. — И ты таки самы.
— Это как тебе вздумается. — не стал спорить Шарон. — Сейчас мы тебя упакуем. Стяжки. Кляп. Полежишь здесь. Отсюда и до первого побратима. Лады?
— Пошел ты…
— Вот и договорились. — подытожил Шарон.
— Хотя. — задумался Шарон и прикусил нижнюю губу, чтобы не рассмеяться. Не рассмеялся.
— Хотя нет. — решил окончательно Шарон. — Человек ты младой, незнакомый и фамилия может быть твоя Космодемьянская. Гена, тормози на минутку. А ты Чума делай.
— Угм… — Чума прожевал свой крайний бутерброд, завязал аккуратно пакет. Генка мягко выжал тормоз, а у Верочки в руке появился неожиданный нож. Та самая «легендарная». Верочка подхватила финку с колен у разини Чумы. С резким бабьим всхлипом она всадила нож Чуме в левое плечо и сразу после этого опрокинулась наружу в спасительную еще тьму. Ни Шарон, ни Генка не успели. Чума выдрал из набедренной кобуры пистолет, выстрелил и только потом позволил себе удивленный тихий стон.
— Ты как, Чума? — спросил Ешкин.
— Как-то не очень. — Чума оставался дерзким, а голос мелел и белел.
— Я гляну? — спросил Генка.
— Давай. — откликнулся Шарон.
Верочка и десяти шагов не успела сделать. Лежала на боку, высоко подняв колени. Генка включил фонарь на шлеме. Глаза открыты и неподвижны. Мелко дрожали губы и лицо зарастало полупрозрачной, но неумолимой тенью.
— Что здесь? — Шарон встал за спиной.
— Все по делу. — сказал Генка. — Доходит боец.
— Посвети-ка. — Шарон присел и быстро осмотрел крохотное тельце, пока оно не растворилось и не исчезло в холодном воздухе и на холодной земле.
— Что теперь? — спросил Генка, когда Шарон поднялся.
— А что теперь? — на широком лице Шарона никаких теней не было, и в зеленых и трудных глазах никакого сомнения.
— Теперь куп де грасс. А могла с мамкой вишневые вареники хрумкать. Но солдат что надо. И умрет как солдат. Она это заслужила.
— А гражданский? — спросил Генка.
— Гражданский?
— У нее 8 или 9 месяц.