Гарем. История, традиции, тайны - Норман Пензер

Даже сейчас я убежден, что во дворце остались какие-то помещения, не осмотренные мною должным образом: одни — из-за настолько плохого состояния полов, что по ним опасно ходить, другие до такой степени завалены мусором, упаковочными ящиками, сломанными подсвечниками и т. д., что в них вообще невозможно войти, в третьих постоянно проживают сотрудники музея и т. п. Тем не менее мне кажется, что не обследованные мною помещения дворца не имеют особой важности (за исключением зала Священных реликвий), и их тщательное изучение едва ли существенно изменило бы составленный с таким трудом план, который я постарался сделать максимально точным.

Как я уже говорил, самые ранние описания Сераля посвящены почти исключительно дворцовой школе, а те, что оставлены в XVI веке Кантакусино, Джиовио, Юнис-беем, Рамберти, Постелем, Чесно, Басбеком, Гарцони, Сандерсоном и Моросини, ограничились главным образом рассказами о нравах, обычаях, религии и государственном устройстве Османской империи и лишь вскользь упоминают Сераль, отмечая, что информацию о нем получить практически невозможно. Но и здесь не обошлось без исключений: единственным автором, которому, возможно, удалось увидеть достаточно много помещений Сераля, был французский путешественник Николас де Николаи (1517–1583).

Николас де Николаи (1551)

В составе посольства Габриэля д'Арамона Николаи прибыл в Константинополь в 1551 году с тем, чтобы сделать зарисовки костюмов местного населения, и именно благодаря ему появилась первая коллекция одежды, о которой подробно рассказано в опубликованной в Лионе книге Н. Николаи «Les quatre premiers Livres des navigations et peregrinations orientales». Являясь одним из членов посольства, он, несомненно, находился в достаточно выгодном положении, и, как сам отмечал, ему удалось подружиться с евнухом, помогавшим в работе. И хотя о государственном устройстве империи мы узнаем главным образом от Менавино, Николаи, как того требовала его миссия, был вдумчивым и внимательным наблюдателем и вполне мог лично видеть ту часть селямлика, своеобразие которой подчеркивал в своих описаниях. Мы еще вернемся к его рассказу, когда будем говорить о костюмах обитателей дворца.

В главе XVIII он пишет: «…этот Сераль огорожен высокими прочными стенами, протяженность которых составляет около 3 километров; в центре на небольшом холме разбит прелестный сад, спускающийся к морю. Там огромное количество маленьких домиков и других построек, а к галерее со множеством колонн примыкает около двух сотен покоев. Именно там Великий тюрк проводит большую часть лета — ведь здесь на возвышенности чистый воздух и много воды. В прошлые времена это место принадлежало монастырю Святой Софии, но Баязид II отобрал его у монастыря и приказал в центре выстроить главный дом так, чтобы его нижние помещения были защищены от северо-восточных ветров. В этом доме он живет всю зиму. Несколько ниже стояло еще одно небольшое строение, сделанное целиком из очень прозрачных стекол, скрепленных полосами олова таким образом, что образовывалось полушарие, а под ним был искусно устроен фонтан, вода из него стекала в сад. В летнюю пору Баязид II часто коротал здесь время — он любил подремать под нежное журчание воды. Сейчас почти все это лежит в руинах, вода куда-то ушла. В наши дни на холме находится Сераль султанши, жены Великого тюрка, во дворце есть прекрасные бани и специальные помещения для детей, выполняющих функции пажей, к которым, тем не менее, там относятся как к рабам. Детей в возрасте от 8 до 10 лет там кормят и обучают религии, Верховой езде и военному делу, в том числе стрельбе. Обычно там проживает 500–600 воспитанников».

Хотя это описание в основном сходно со сделанным Менавино в 1548 году, в нем содержатся кое-какие новые подробности, без сомнения известные Николаи от его приятеля-евнуха или, что тоже вполне возможно, явившиеся результатом его личных впечатлений от посещения некоторых помещений селямлика.

Часть Сераля, описание которой приведено выше, соответствует месту, где позднее были возведены павильоны Ереванский, Багдадский, Священной мантии, а также здания конюшен (см. план, поз. 113, 114, 110 и 20). Сераль султанши и дворцовая школа располагались примерно на том месте, где согласно плану находятся гарем, примыкающая к нему часть Третьего двора и квартал черных евнухов.

В XVII веке нескольким путешественникам, в том числе Питеру Манди, удалось попасть во Второй двор, но не дальше; другим — Джорджу Сэндису, Эдварду Гримстоуну, Томасу Гейнсфорду, делла Балле, Ж.-Б. Тавернье, Жану де Тевено, Г.-Ж. Грело и сэру Джону Шардину — повезло не больше. Возможно, какие-то важные сведения можно почерпнуть в воспоминаниях венецианских купцов, однако, должен признаться, мне не удалось подробно изучить уже опубликованные эти 80 с лишним томов. Мне кажется сомнительным, что лучшие из них могут сравниться с воспоминаниями Оттавиано Бона, к которым мы вскоре обратимся. Таким образом, я не могу добавить никаких новых имен очевидцев к тем, что уже приведены доктором Барнетт Миллер.

Доменико Иеросолимитано (ок. 1580–1590)

А сейчас поговорим о воспоминаниях итальянского врача, работавшего во дворце в период правления Мурада III (1574–1595). По его собственным словам, он был одним из семи врачей, обслуживавших султана, а среди них — третьим по старшинству. От него мы впервые узнаем о некоторых помещениях гарема, в частности на Золотой дороге (см. план, поз. 75). Благодаря своей должности он имел уникальную возможность посещать те части гарема, где разрешалось бывать только некоторым черным евнухам и врачам. После него очень долго никто не оставлял более подробных рассказов о гареме — ведь прочим посещавшим его иностранцам приходилось довольствоваться осмотром отдельных помещений селямлика и садов.

Кроме того немногого, что Иеросолимитано рассказывает о себе сам, ничего о нем не известно. Его записи не были опубликованы, они хранятся в отделе рукописей Британского музея. Записки этого врача озаглавлены: «Relatione della gran citta di Constantinopoli». Помимо описаний Сераля, он также приводит общие сведения топографического характера и описания мечетей, дворцов, фонтанов, рынков, больниц и т. п.: «Из аркады, о которой я говорил выше, попадаешь в узкий коридор, ведущий в еще один двор с садом, где растут разнообразные цветы; здесь с одной стороны расположены комнаты Великого тюрка. Когда его посещают женщины, они должны пройти коридорами с высокими сводами; при этом дверь открывают ключом, который султан не доверяет никому, кроме своего главного евнуха».

Затем автор отвлекается на описание находящихся несколько на отшибе помещений для глухих и карликов, после чего вновь продолжает рассказ: «На той стороне, где коротают время женщины султана, расположены отдельные дворики, общим числом 44, в каждом имеются бани и фонтаны, причем из одного дворика не видно, что происходит в другом. Но он [султан] по тайному коридору может незамеченным пройти в любой из них. Рядом с комнатами женщин располагаются помещения, где воспитываются дети Великого тюрка — только мальчики, так как девочки остаются с матерями. Мальчиков же отбирают у матерей, когда они достигают 6-летнего возраста, и селят в отдельных комнатах вместе с воспитателями. Покои Великого тюрка протянулись между мужской половиной и женской — это 40 [44(?)] апартаментов, в каждых есть зал, спальня, фонтаны, садики и вольеры для птиц; апартаменты [устроены] удивительно хитроумно, они отделаны панелями с цветочным орнаментом, где изображения людей и животных отсутствуют. Комнаты украшены чудесными парчовыми занавесями, полы устланы коврами, все матрацы и подушки тоже из парчи, а все твердые детали кроватей сделаны из слоновой кости и инкрустированы древесиной алоэ, сандалом и крупными пластинами кораллов — одна из таких пластин была прислана Мураду из Китая и стоила более 90 тысяч скудо».[4]