Вид с дешевых мест - Нил Гейман

Мы, писатели, – в особенности те, кто пишет для детей, но вообще-то все, независимо от жанра, – тоже несем ответственность перед своими читателями: ответственность за то, чтобы писать правду. Это особенно важно, когда мы создаем истории о людях, которых не существует, и местах, в которых никогда не бывали; мы обязаны понимать, что истина – не в том, что с кем-то случается, а в том, что эти события рассказывают нам о том, кто мы такие. В конце концов, художественная литература – это ложь, которая говорит нам правду. У нас есть обязательство не нагонять на читателей скуку, а, напротив, заставлять их переворачивать страницы. Одно из лучших лекарств для неохотного читателя – история, от которой он не сможет оторваться. И хотя мы должны говорить нашим читателям правду, снабжать их оружием и доспехами и передавать им всю мудрость, какой только сумели набраться за свое короткое пребывание в этом зеленом мире, у нас есть и другое обязательство: не читать им ни нотаций, ни проповедей, не совать готовую мораль им в глотки, не уподобляться взрослым птицам, которые кормят своих птенцов полупереваренными червяками. И еще у нас есть обязательство никогда, никогда, ни при каких обстоятельствах не писать для детей такого, чего нам не захотелось бы прочитать самим.

У нас есть обязательство понимать и признавать тот факт, что как авторы детских книг мы делаем важную работу: ведь если мы все испортим и своими книгами отвратим детей от чтения, мы непоправимо обедним и свое будущее, и их.

У нас у всех – взрослых, детей, писателей и читателей – есть обязательство мечтать. Обязательство воображать. Нетрудно притвориться, что никто на самом деле ничего не может изменить, что мы живем в мире, где общество – это всё, а индивидуум – меньше, чем ничего: атом цемента в стене, рисинка на рисовом поле. Истина, однако, состоит в том, что индивидуумы снова и снова меняют свой мир, индивидуумы творят будущее – и делают это, именно представляя, что все может быть устроено по-другому.

Оглянитесь вокруг. Нет, я правда прошу вас оглянуться. Маленькая пауза, на секунду. Поглядите на эту комнату, в которой мы сейчас сидим. Я хочу показать вам нечто настолько очевидное, что о нем обычно напрочь забывают. Вот оно: все, что вы видите, включая и сами стены, когда-то было кем-то представлено. Кто-то решил, что на стуле будет сидеть удобнее, чем на земле, – и изобрел стул. Кто-то должен был придумать способ, чтобы сейчас и здесь, в Лондоне, я мог разговаривать с вами и нам на голову при этом не капал дождь. Эта комната и всё, что в ней есть, и вообще всё в этом здании, в этом городе, существует только потому, что люди представляли себе разные вещи – опять, и опять, и опять. Они мечтали, они размышляли, они делали то, что отказывалось работать; они рассказывали о том, чего пока еще не существует, тем, кто за это над ними смеялся.

А потом, в свое время, они добивались успеха. Политические процессы, внутренние личностные процессы – всё начинается с того, что кто-то берет и представляет себе, что все может быть по-другому.

У нас есть обязательство создавать красоту, не бросать мир после себя безобразнее, чем мы его в свое время получили. Обязательство не опустошать океаны, не оставлять свои проблемы грядущим поколениям. У нас есть обязательство убирать за собой и не передавать нашим детям в наследство мир, который мы недальновидно испортили, искалечили, извратили.

У нас есть обязательство доносить до политиков, чего мы хотим, и голосовать против политиков все равно какой партии, которые не понимают ценности чтения для формирования достойных граждан, которые не желают способствовать сохранению и защите знаний и распространению образованности. Это вообще не вопрос партийной политики – это вопрос простой человечности.

Альберта Эйнштейна как-то спросили, как нам вырастить своих детей умными. Его ответ оказался сразу и прост, и мудр.

– Если вы хотите, чтобы ваши дети выросли умными, – сказал он, – читайте им волшебные сказки. А если хотите, чтобы они поумнели еще больше – читайте еще больше сказок.

Уж он – то понимал важность чтения и фантазии. А я, в свою очередь, надеюсь, что мы сумеем подарить нашим детям мир, в котором им будут читать, и они сами будут читать, и мечтать, и понимать.

Спасибо, что выслушали.

Эту лекцию я прочел в 2013 году для Агентства по чтению – британской благотворительной организации, помогающей людям стать более компетентными и профессиональными читателями.

Ложь как способ зарабатывать на жизнь… и почему мы этим занимаемся: речь на вручении Медали Ньюбери в 2009 году

1

На тот случай, если вам вдруг интересно, что это я тут, наверху, делаю (а теперь я уже со всей определенностью могу сказать, что это именно я), – так вот, я здесь потому, что написал книгу «История с кладбищем», которую наградили Медалью Ньюбери 2009-го года.

Это значит, что я произвел впечатление на собственных дочерей – тем, что получил медаль. И даже еще большее – на собственного сына, тем, как защитил факт ее получения от уморительных атак Стивена Колбера в «Отчете Колбера»[3]. Так что да, Медаль Ньюбери сделала меня крутым в глазах собственных детей.

Лучше и быть не может.

Учитывая, что в глазах детей ты почти никогда крутым не бываешь.

2

Когда я был мальчишкой, лет где-то с восьми до четырнадцати, я на школьных каникулах шатался по нашей местной библиотеке, что твое привидение. До нее было полторы мили, так что родители забрасывали меня туда по дороге на работу, а когда библиотека закрывалась, я брел оттуда пешком домой. Я был нескладный парнишка, неприспособленный к жизни, неуверенный в себе, и библиотеку нашу любил страстно. Мне ужасно нравился карточный каталог, особенно карточный каталог детской секции: он был еще и тематический, не только по авторам и названиям, так что можно было выбирать темы, обещавшие книги, которые мне, скорее всего, понравятся: про магию, про привидений, про ведьм или про космос. Потом я шел, находил эти книги – и читал.

Читал я беспорядочно, упоенно, жадно. В буквальном смысле жадно. Папа иногда не забывал положить мне с собой сэндвичи – которые я брал с большой неохотой (в глазах своих детей ты почти никогда не крутой, не забыли? Папину настойчивость я воспринимал как вероломный заговор с целью поставить меня в неловкое положение перед другими посетителями библиотеки). Уже вконец проголодавшись, я выходил на библиотечную парковку и украдкой заглатывал сэндвичи – с дикой скоростью, чтобы поскорее нырнуть обратно в море книг.

Я читал там превосходные книги блестящих и умных авторов – многие из них сейчас уже позабыты или вышли из моды, как Дж. П. Мартин, и Маргарет Стори, и Николас Стюарт Грей. Я читал викторианских и эдвардианских писателей. Я с равным аппетитом пожирал и такие книги, которые с удовольствием перечитал бы и теперь, и такие, которые теперь, вздумай я к ним вернуться, счел бы совершенно неудобоваримыми – «Альфред Хичкок и три сыщика» и тому подобное. Я хотел книг вообще и не делал различия между хорошими и плохими – только между теми, которые по-настоящему любил, которые говорили с моей душой, и теми, которые просто нравились. Мне было плевать, как написана история: плохих историй просто не существовало – каждая была новой и дивной. И вот я сидел там все каникулы напролет и штудировал детскую библиотеку, а когда покончил с ней, углубился в опасные просторы взрослой секции.