Поддаться искушению - Джанис Мейнард

– Ничего страшного, – сказала она. – Это лекарство снимает боль, но не все его хорошо переносят. Постарайтесь поспать.

Медсестра приглушила свет ламп и закрыла за собой дверь. Чувствуя себя одинокой и несчастной, Эмма всхлипнула и тут же почувствовала, как чья-то теплая рука гладит ее по голове.

– Тихо, Эмма, не плачь. Поспи еще.

Ее веки налились свинцом, но она заставила себя приоткрыть глаза и увидела мужчину, сидящего на стуле рядом с кроватью.

– Эйдан? Я подумала, что ты мне приснился.

Его смех был немного скрипучим, словно он давно не смеялся.

– Боюсь, что нет.

– Почему ты здесь?

Он снова погладил ее по голове:

– Не важно. С тобой все будет в порядке. Спи.

Когда Эмма проснулась на следующее утро, ее голова соображала лучше, но тело болело так, словно она выдержала по меньшей мере три раунда с профессиональным боксером.

Оглядевшись, Эмма поняла, что в палате никого нет. Какое разочарование! Наверное, Эйдан ей все-таки приснился.

Санитарка принесла завтрак. Желудок Эммы болезненно сжался, но пакетик чая на подносе обрадовал ее. Санитарка приподняла изголовье кровати. Эмма испугалась, что ее опять стошнит.

Глубоко дыша, она закрыла глаза и замерла, ожидая, когда пройдет приступ. Наконец сделала себе спасительную чашечку чаю. С сахаром и долькой лимона она смогла его выпить, и это было лучше, чем ничего. Ей сразу стало уютно и спокойно.

В палату зашла врач.

– Мисс Брейтуэйт, как вы себя чувствуете?

Эмма пожала плечами:

– Так, словно меня сбило что-то большое и твердое.

Врач улыбнулась:

– Точно подмечено. Мы зашили раны, ваши показатели в норме. Однако не обольщайтесь – еще несколько дней вы будете чувствовать себя плохо. Но вам повезло. Все могло закончиться гораздо хуже. Я собираюсь выписать вас сегодня, ближе к вечеру. Кто будет ухаживать за вами дома?

Прежде чем Эмма успела вымолвить хоть слово, в палату зашел мужчина.

– Я заберу ее и позабочусь о ней.

Эйдан! Она удивилась бы меньше, если бы увидела лохнесское чудовище. Но, судя по всему, призрак из ее снов был вполне реален.

– В этом нет необходимости, – сказала Эмма твердо, перебирая в уме различные варианты.

Миа, конечно, захочет помочь ей, но ей нужно заботиться о ребенке и заниматься приготовлениями к свадьбе. Просить о помощи мать Эйдана Эмма не собиралась. Оставалась лишь миссис Коррелл, которая время от времени работала в ее магазине. Но пожилая женщина страдала артритом и не могла взбираться по лестнице.

Эмма прожила в Силвер-Глен недолго и не успела обзавестись длинным списком верных друзей, готовых снабжать ее кастрюльками с супом.

Эйдан проигнорировал протест Эммы. Он одарил врача широкой улыбкой:

– Я прослежу за тем, чтобы она выполняла все ваши указания. Можете на меня рассчитывать.

После ухода врача Эмма уставилась на человека, который когда-то был для нее рыцарем в сияющих доспехах.

– Я могу все объяснить, – начала она, желая решить все вопросы как можно скорее.

Эйдан поднял руку и холодно взглянул на нее:

– Я не хочу ничего слышать о прошлом или о том, как ты оказалась здесь. Мне это неинтересно, Эмма. Я собираюсь отвезти тебя домой и провести ночь на твоей кушетке. И все. У меня нет никакого желания выслушивать тебя. Это понятно?

Ее сердце словно провалилось в пропасть. Эмма надеялась, что его враждебность за такое долгое время прошла. Но нет. Она не заслуживает даже вежливого разговора.

Ее горло сжалось, но она кивнула. Хотя и больно было признавать, но она не могла позволить себе спорить с Эйданом. Если он заберет ее домой, то она проглотит все те слова, которые хотела бы бросить ему в лицо.

Эйдан уставился на экран работающего без звука телевизора, изображая интерес к репортажу о сепараторах для яиц. Его профиль был родным и до боли знакомым, но мальчик, которого Эмма когда-то знала, исчез, теперь это был мужчина, широкоплечий, сильный.

Его темно-русые волосы с рыжеватым оттенком были мастерски подстрижены, одежда была явно очень дорогой и подчеркивала его мужественность. Юный студент Эйдан гордился своей непослушной шевелюрой и рок-н-ролльными футболками, которые выгодно подчеркивали его плоский живот. Облегающие джинсы притягивали взгляд к его длинным ногам и упругим ягодицам. Белозубая улыбка и американский акцент сражали наповал всех девушек в радиусе десяти миль. Но к концу дня он неизменно ехал к Эмме, снимавшей квартиру за территорией кампуса. Пытаясь избавиться от мучительных воспоминаний, она снова посмотрела на Эйдана. Он не хочет никаких объяснений. О чем же с ним говорить?

Он повернулся к ней:

– Я попрошу, чтобы мне позвонили, когда будут готовы тебя выписать. А пока мне надо заняться кое-какими делами.

И Эйдан вышел.

Эмма ела, пила и выполняла все предписания врачей. В какой-то момент ее охватила паника, и она подумывала изобразить потерю сознания, лишь бы не оказаться наедине с мужчиной, который был очень похож на того Эйдана Каванаха, которого она когда-то знала. Но вместе с тем Эмма мечтала выбраться из шумной больницы и вернуться в собственную постель.

После дополнительных анализов, рентгена и измерения давления врачи объявили, что Эмма может быть свободна. Эйдан появился в тот момент, когда она стояла возле кровати и пыталась натянуть порванную одежду.

Он выругался:

– Ради всего святого! Ты же упадешь!

Ее колготки были разодраны. Эйдан выбросил их в корзину для мусора.

– Тебе придется добираться домой с голыми ногами, – сказал он, – но, я полагаю, ты живешь где-то близко?

Эмма кивнула, чувствуя себя униженной оттого, что Эйдан одевал ее, завязывал, застегивал, словно она была беспомощным ребенком. От него исходило напряжение. Ее голову сжимала пульсирующая боль, но она не собиралась демонстрировать свою слабость перед этим бесцеремонным человеком.

Когда вещи были собраны, пожилая медсестра усадила Эмму в кресло-каталку и кивнула Эйдану:

– Если вы подгоните машину к центральному входу, я встречу вас там вместе с мисс Брейтуэйт.

Эйдан кивнул и исчез.

Эмма с удовольствием прокатилась бы по больнице, посмотрела бы на малышей в отделении новорожденных. Что угодно, лишь бы оттянуть момент истины. Итак, Эйдану не нужна правда. Он уже осудил ее и признал виновной. Он уверен, что она предала его. В пользу Эйдана говорит только то, что улики против нее были убедительными.

На улице дул тот же ледяной ветер, что и накануне. К тому моменту, как Эмма уселась на пассажирское кресло в модной спортивной машине Эйдана с подогретыми кожаными сиденьями, она уже дрожала. Он схватил пиджак с заднего сиденья и протянул ей.