Дом до свиданий и новые беспринцЫпные истории - Александр Цыпкин

— Какая прелесть! Если я не ошибаюсь, в сентябре ты летал с партнерами в Осло.

Изнутри г-на Шнеерсона запахло жареным. Как, впрочем, и снаружи.

— Хотел сделать тебе сюрприз и заехал, пока были распродажи, чтобы купить подарки на Новый год тебе и Сереже (сын). Ну и стыдно стало, что экономлю, не стал рассказывать.

Смотреть на Ивана Ивановича было очень больно. Он из последних сил играл человека, стыдящегося своей жадности. В сентябре он и правда был в Милане, и правда из жадности. Одна из его пассий была выгуляна по бутикам, так как в балансе г-на Шнеерсона на ее имени значился zero.

— Ванечка, как трогательно, что ты настолько заранее озаботился.

Иван Иванович выдохнул. Ольга Сергеевна вдохнула:

— У меня только один вопрос, а зачем Сереже на Новый год женская сумка?

Остывающий утюг вновь раскалился.

— Я ее Оле купил (девушка сына).

— Ты же ее ненавидишь. И где они сейчас, эти щедрые подарки?

— В офисе, и, кстати, это, конечно, только один из подарков. Просто безделушка.

Счет Ивана Ивановича был большой, но очень чувствительный. Как и сердце. Оба в этот момент расчувствовались.

— Ванечка, Новый год в этом году для тебя настает сразу как мы вернемся, практически в Аэропорту. Чего ждать? Молодой человек, а покажите, пожалуйста, какие именно сумки купил мой муж.

— Одной уже нет, а вторая вот. Последняя, кстати, — пустоголовый продавец продолжил сотрудничать с полицией и указал на какой-то зеленоватый кошмар.

— А такую сумку ты кому купил, мне или Оле? — спросил Терминатор, внимательно изучая болотного цвета изделие.

Сумка была не только бездарна, но, как говорят, чуть менее чем самая дешевая в данном магазине. Именно сумки Иван Иванович купил тогда сам, как бы сюрпризом, пока его временное развлечение грабило Габану.

— Оле, — прожевал (промямлил) Иван Иванович.

— Хорошего ты мнения о ее вкусе, интересно, что ты мне купил. Спасибо, пойдем.

Из Милана семейная пара должна была поехать во Флоренцию и потом домой в Петербург. Ивану Ивановичу вживили чип и посадили на цепь сразу при выходе из бутика.

Он вырвался только в туалет, набрал помощницу и сказал срочно позвонить в бутик, визитку он взял, найти идиота продавца, отложить чертову зеленую сумку, прилететь в Милан, купить ее и еще одну на выбор помощницы, но подороже, снять все бирки и чеки, срочно вернуться и положить всё это ему в шкаф в офисе.

Ошалевшая помощница видела и слышала всякое, но такое несоответствие мышиного писка своего шефа и сути вопроса она понять не могла. Тем не менее утром следующего дня рванула в Милан и исполнила все указания.

28 ноября, в Новый год, Иван Иванович вручил своей жене темно-синюю сумку, внутри которой лежали серьги с сапфирами. Большими незапланированными сапфирами. Также он передал Сереже сумку для Оли и конверт самому сыну. Ольга Сергеевна еще раз внимательно посмотрела на безвкусный подарок Оле и скептически покачала головой.

Вечером Т-800 примерил серьги.

— Дорого?

— Ну да… — взгрустнул Иван Иванович.

— За всё, Ванечка, нужно платить, особенно за доброе сердце… пороки и слабости. Хотя не могу не оценить твою находчивость и оперативность. Знаешь, я тобой просто восхищаюсь. Ведь можешь, когда хочешь, все очень быстро решить.

Утюг начал оживать, слюна застряла в горле, так как Иван Иванович боялся ее слишком громко проглотить. Он не понимал одного. Кто же его предал…

— Думаешь, кто тебя сдал? Не переживай. Ну не бывает двух зеленых сумок с абсолютно одинаковыми царапинами. Прости, не бывает, — сказала с доброй улыбкой умная женщина.

Восхищению и раскаянью Ивана Ивановича не было предела.

А вот другая история, казалось бы только имена изменены, да детали некоторые… но… хотя давайте сначала ее расскажем.

Петр Петрович решил секвестировать бюджет на секс. Не потому, что деньги стали кончаться, а за компанию и из-за появившегося внутреннего оправдания. Кризис. Если бы его не было, его стоило бы придумать. В тучные годы жадность — это порок, а в нынешние — добродетель. Главное — научится верить в то, что кризис есть. Вот лежало у тебя в микроволновке сто миллионов долларов на черный день. Ударил по ним серпом геополитический интерес. Осталось пятьдесят. Разумеется, нужно снизить зарплату водителя, отказать жене в сумке и сыну в самокате. Именно такие шаги спасут ваше состояние. Здесь чупа-чупс не купил, там чаевые зажал, глядишь, миллионов двадцать и наскоблил. Конечно, все это возможно, если научиться технике мгновенной скорби. Это искусство. Моментальное преображение в отца двухсот детей, потерявшего работу. Два урока данной техники, и вы можете перестать выплачивать дивиденды, сокращать персонал, отменять корпоративы и вообще тратить деньги на близких вам людей.

Так вот Петр Петрович Шмуэль месяц потренировался и решил наконец избавиться от очередной содержанки. Она ему обходилась в триста тысяч рублей в месяц плюс транспортные расходы и талончики на питание. Г-н Шмуэль разделил все расходы на количество минут секса в месяц и получил сумму, которая его очень раздосадовала. Он вдруг понял, что зарабатывает в минуту меньше. Потрясающим открытием он поделился с друзьями. Те разумно предложили увеличить количество минут. Наш математик потратился на магические таблетки и чуть не сдох прямо в момент исправления финансовой отчетности по своему сексуальному активу. Угрюмый Петр Петрович не знал, что делать, — и тут этот кризис. Коммерсант овладел упомянутой выше техникой мгновенной скорби и поехал соскакивать с крючка.

Встречу назначил не в уютном скворечнике, а в самом что ни на есть публичном месте. Он разумно считал, что ни до, ни после секса такой разговор вести не солидно.

Речь жертвы кризиса была хорошо подготовлена. Он долго распространялся на тему беззащитности российского предпринимателя перед лицом кровавой американской военщины, пытался открыть компьютер, чтобы все доказать, постепенно начал вести разговор к неспособности в таком напряжении дать Свете все, чего она заслуживает, но был вовремя остановлен.

— Петь, ты что хочешь, чтобы мы расстались?..

— Я не хочу, я этого не хочу больше всего на свете, но… Тяжело говорить, но кризис по мне сильно ударил, что я ну… В общем, у меня такие долги, что я не очень сейчас себе могу позволить такую роскошь, как личная жизнь.

Петр Петрович должен был своему водителю за кефир. Это всё.

— Так все плохо? Совсем-совсем денег нет?

— Совсем…

— Как же так… Ну Петенька, ну хочешь, отдашь когда сможешь, ну через месяц, я кое-что накопила…

— Да тут одним месяцем не обойдешься… А я, знаешь, слишком хорошо к тебе отношусь, чтобы эксплуатировать.