Миф о Христе. Том I - Артур Древс

в ледяные сосульки, если только раньше этого периода земля, вместе с безумно несущимся в пространстве нашим солнцем, не шлепнется, выражаясь тривиально, на какое-либо другое более «invictus sol». Каждый ученик IV класса знает, что небесных катастроф, совершающихся на глазах ученых астрономов, сколько-угодно; гибнут и возникают целые миры, нисколько не заботясь о «божественной природе обитающих или имеющих обитать на них личностей» и «о рациональности их бытия» и о проявлениях какого-то божества в сосульках, в парах или в каких-либо иных формах материи.

Каждый толковый комсомолец может сказать профессору Древсу: благодарю вас за такую целесообразность и рациональность божественного провидения, которое бросается целыми мирами, как мячиками, разбивая их вдребезги для устройства их судьбы.

Конечно, — скажет юноша, — мой протест, как обитателя маленького такого мячика, против его возможной близкой или отдаленной гибели совершенно бесполезен, но и признание целесообразности и гармоничности (которую вы смешиваете с закономерностью) этой игры для кого бы то ни было в мире — ниоткуда не вытекает. Вы требуете от меня, как и любой священник, все той же! нелепой веры: credo, quia absurdum.

И юноша будет прав. Мы, люди, сколько-нибудь знакомые с современной наукой о природе, прекрасно понимаем, что все течет, все изменяется, что на гибели одних солнц и планет зиждется рождение других и т. д. Мы знаем, что в мире животных и растений жесточайшая борьба за существование кипит, давая участвующим в ней и боль, и радость борьбы и жизни. Мы знаем, что наше солнце и наша земля и наша борьба на земле, конечно, обусловлены в своем развитии вечным круговоротом вещества (если хотите, — борьбой), в котором гибель планет, солнца и т. д. есть вместе с тем и условие их существования в той или иной форме материи, но все это не дает ни грана доказательств в пользу, каких-либо божественных, кем-то ставимых в космическом масштабе целей. Цель и вечность — понятия совершенно несоизмеримые.

Наше человеческое, чисто-трудовое слово «цель» мы никоим образом (не можем и не желаем одолжить в пользование ни за какие небесные коврижки ни вечному космическому движению, ни вечному круговороту вещества и т. д. Как только мы снова имели бы глупость это сделать, мы тотчас попали бы в старую дикарскую, жреческую, поповскую, философскую ловушку и в тенета необходимости пассивного подчинения и рабства перед неведомой (и в действительности не существующей) какой-то разумной силой с ее никому не ведомыми конечными космическими целями (которых нет и быть не может), но, якобы, рационально и гармонически воплощаемыми в мире, в том числе и в человечестве и в каждом человеке в отдельности, и понемножку угадываемыми и толкуемыми просвещенными профессорами, попами и всякими, обладающими «религиозным сознанием», специалистами этого дела, состоящими на службе у капитала.

Идеалистическая философия, как и религия, по вполне понятным политическим причинам, не хочет признать, что на самом-то деле цели ставим только мы, трудящиеся и, следовательно, борющиеся с природой, т. е. с частицей космоса, люди; мы ведем, таким образом, с ним ожесточенную войну, хотя и на его территории, хотя и являемся в конечном счете его порождением. Мы знаем прекрасно, что этот космос нас, как людей (а не как атомы вещества), никогда не стеснялся губить, если мы не умели с ним хорошо бороться, и в более или менее отдаленном будущем вместе с нашей территорией непременно погубит (хотя срок этот и очень далек по расчетам физиков и астрономов).

Изображать нашу войну и драку с космосом, где успех наш зависит от сознательности и организованности нашей трудовой армии, от знания противника и всех условий борьбы, как какую- то, кем-то установленную, космическую гармонию, — это значит предполагать кого-то третьего, т. е., во всяком случае, какое-то нам постороннее метафизическое сознание, т. е. опять-таки кого-то, кому наша борьба и сопряженные с нею успехи и поражения доставят божественное, гармоническое удовольствие. Другими словами, это значит снова обмануть трудящихся младенческим религиозным представлением о трудящемся человечестве, как орудии или жертве чьих-то замыслов (что и требуется доказать всем врагам трудящихся классов), а себя персонально вы- делить из коллектива трудящихся и борющихся с космосом людей, стать над ними и любоваться происходящим сражением в качестве надмирного наблюдателя, познающего мировой, космический и т. и. процесс, осуществляющий чьи-то посторонние человеку цели.

Обожествить мир, т. е. придать ему какие-то цели, - это значит с заднего крыльца вытащить опять того же старого дедушку-бога только под другим, более тонким, «астральным», космическим и т. д. псевдонимом.

Укреплять мысль, что «божественное» человечество живет в «божественном» космосе и осуществляет какие-то независимые от его собственных человеческих целей задачи, — это значит стараться замазать высокими, пустыми, мистическими фразами тог факт, что свирепая, беспощадная борьба человечества с природой до сих пор протекала так, что одна часть человечества пользовалась другой, употребляя ее, как и всякую другую, совершенно чуждую ей, силу природы, как орудие, как инструмент, с которым не приходится стесняться, как не стесняется с молотом молотобоец, раздробляя им камни.

Другими словами, гипнотизирование трудящихся тем, что космос и все, что в нем, представляет из себя божественную гармонию, что религия и религиозное сознание должны вечно существовать, как более или менее смутное или более или менее ясное осознание и символизация божественной космической воли и ее велений, которые, якобы, проявлены в религиях, — есть не что иное, как затушевывание фактически происходящей на всей земле классовой борьбы, не что иное, как стремление лишить пролетариат и другие обездоленные классы воли к стоящей, как ближайшая цель человечества, социальной революции, т. е. к борьбе за изменение гибельного для трудящихся, да и для всех, классового, общественного способа войны человечества именно с этим самым космосом (с природой).

Все сторонники религии никак не опровергнут тот факт, что у самих-то правящих эксплуататорских классов практические цели и задачи их господства всегда поставлены ясно и точно, а религия послушно окутывает своим мистическим флером эти отлично сознанные и практически, на деле, осуществляемые правящими классами задачи и стремится только сделать эти, чуждые при классовом делении общества трудящимся, задачи приемлемыми и убедительными для тех, кого методы осуществления этих задач ущемляют более или менее больно. Другими словами, всякая исторически установившаяся религия так или иначе провозглашает необходимость, гармоничность, рациональность, «божественность» существующего классового метода борьбы общества с природой, преимущественно имея в виду воспитывать в пассивности класс эксплуатируемых.

Христианство было замечательно тем, что, непоследовательно разрешая (по крайней мере, во II веке это было уже так) людям все же прозябать на земле, в ожидании небесного царства, плодиться