Нам нужна великая Россия. Избранные статьи и речи - Петр Аркадьевич Столыпин

организовать восемь новых министерств (труда, местного самоуправления, национальностей, социального обеспечения, исповеданий, исследования и эксплуатации природных богатств, здравоохранения, переселения), для содержания их изыскивает меры для троекратного увеличения бюджета (введение прямых налогов, налога с оборота, повышения цены на водку), намечает понизить земский ценз, чтобы допустить к местному самоуправлению владельцев хуторов и рабочих, владевших небольшой недвижимостью[29]. В разговоре со своим помощником он как-то прямо заявил, что, возможно, ему и не придётся осуществить это планы в качестве главы правительства, но в этом случае он подаст «всеподданнейший доклад» царю или Марии Фёдоровне[30].

В августе 1911 года Столыпин отдыхал в своём имении в Колноберже, где работал над своим проектом. И отпуск, и работу пришлось прервать для поездки в Киев, где в присутствии царя должен был открыться памятник Александру II по случаю недавно исполнившегося юбилея Великой реформы. Пребывание премьер-министра в Киеве началось с оскорблений – ему явно давали понять, что он здесь лишний и его не ждали. Столыпину не нашлось места в автомобилях, в которых следовали царь и его свита. Ему не дали даже казённого экипажа. Председателю Совета министров пришлось искать извозчика… Рассказывают, что ненавидевший его Распутин, увидев Столыпина, кликушески возопил: «Смерть за ним!… Смерть за ним едет!.. За Петром… за ним…»[31]. Не отсюда ли родилась легенда, что охранка «гениальным полицейским нюхом» предвосхитила «тайное желание двора и камарильи избавиться от Столыпина»?[32] И двор, и камарилья не единожды избавлялись от неугодных им лиц куда более простым путём – отправляя их в отставку, что, по-видимому, грозило и Столыпину в самом недалёком будущем.

Политическая смерть Столыпина наступила гораздо раньше, чем провокатор Д. Г. Богров смертельно ранил его 1 сентября 1911 года в Киевском оперном театре. Да, «Столыпин был «приказчиком» царя и помещиков, но… он при всех своих отнюдь не исключительных качествах всё же видел гораздо дальше и глубже своих «хозяев». Трагедия Столыпина состояла в том, что они не захотели иметь «приказчика», превосходящего их по личным качествам»[33], – с этими заключительными словами очень интересной статьи современного исследователя нельзя не согласиться.

К. Ф. ШАЦИЛЛО

Пётр Аркадьевич Столыпин. Слово об отце

Столыпин не был профессиональным политическим деятелем-карьеристом. Не живи он в страшное переломное время, когда наше тысячелетнее государственное здание повисло над бездной, его жизненный путь сложился бы, вероятно, иначе.

Он увлекался поэзией, хотя сам не имел стихотворного дара. В его студенческой квартире собирался литературный кружок, где в монументальном кресле, способном выдержать его тяжеловесность, царствовал поэт Апухтин.

Он любил природу, что так ярко изобразил в своём «Красном колесе» Александр Исаевич Солженицын. Был близок к крестьянскому люду. Садился около той или иной крестьянской избы, пил принесённый ему стакан молока и беседовал с нашими литовскими крестьянами. Это были, пожалуй, одни из лучших моментов его жизни.

То, что П. А. Столыпин был бесстрашным, в достаточной мере показано А. И. Солженицыным. Можно добавить, что, будучи в разъездах по Саратовской губернии, П. А. Столыпин послал моей матери короткую записку: «Сегодня озорники стреляли в меня из-за кустов». А когда в 1905 году саратовские террористы приговорили меня к смерти путём отравления (я был тогда двухлетним ребёнком) и моя мать от страха потеряла голову, отец остался невозмутим: «Я буду продолжать своё дело. Да сбудется воля Господня!»

Государственную власть принял он как тяжёлый крест. Ознакомившись с общим положением дел Империи, понял, что нельзя терять ни минуты. Работал порою целыми ночами, что в конце жизни отразилось на состоянии его сердца. Спешил каждый вечер окончить работу, положенную на этот день. Глядя на часы, говорил порой с горечью: «Идите, проклятые!»

Отношение отца к деньгам было, если можно так выразиться, двойственно. В Совете министров у него бывали столкновения с бескорыстным, но, пожалуй, слишком бережливым министром финансов. Дело сельскохозяйственного переустройства требовало больших кредитов. Коковцев огрызался: «Не могу же я делать деньги из петербургского воздуха и из невской воды!» П. А. Столыпин отвечал резко; потом сожалел о своей вспыльчивости. «Там, где деньги – там дьявол», – говорил он. Но, зная, что без надлежащих кредитов нельзя повернуть народ на путь благополучия, он говорил также: «Деньги – отчеканная свобода».

П. А. Столыпин тосковал порою, когда думал о будущем России, говорил моей матери: «После моей смерти одну ногу вытащат из болота – другая завязнет». Это опасение усугублялось тем фактом, что отцу трудно было подыскать сотрудников. Были чиновники, честные и преданные своему делу. Но почти не было людей, обладавших подлинным государственным мышлением. Разрыв, происшедший ещё в прошлом веке, между государственным аппаратом и либеральной интеллигенцией приносил свои горькие плоды. Переговоры с лидерами кадетской партии привели к полному разочарованию. Не считаясь ни с чем, Милюков и его коллеги надменно требовали полноту власти (всем известно, что произошло в феврале 1917 года, когда они власть получили). Наконец мой отец сказал Царю: «Я охотнее буду подметать снег на крыльце Вашего дворца, чем продолжать эти переговоры».

К людям крупного масштаба, работавшим с моим отцом, можно отнести министра земледелия Кривошеина, министра финансов Коковцева и товарища министра внутренних дел Крыжановского. Сергей Ефимович Крыжановский был выдающимся деятелем. Проекты государственных преобразований времён моего отца были составлены почти все им лично. В первые годы эмиграции он написал свои воспоминания, ставшие теперь библиографической редкостью. В своей книге он уделяет много внимания преобразованиям, которые П. А. Столыпин собирался осуществить, вернее, к осуществлению которых он уже приступил, но которые были прерваны пулей убийцы. Эти неосуществлённые реформы являются как бы продолжением государственной деятельности моего отца, отразившейся в его парламентских выступлениях.

Одно из этих преобразований касалось в первую очередь выделения части Холмского края из состава Польши. Проект по этому вопросу был составлен Крыжановским, по поручению П. А. Столыпина, в 1908 году. Согласно этому проекту, в состав новой Холмской губернии должны были быть включены лишь местности, в которых население сохранило русский облик. Те же части Холмщины, в которых население было ополячено и окатоличено, должны были остаться за Польшей. Согласно замыслу П. А. Столыпина, к Польше должны были быть прирезаны, взамен отторгнутых от неё частей Холмщины, некоторые части Гродненской губернии, населённые поляками. Речь шла о части Вельского и Белостокского уездов. Таким образом была бы достигнута основная цель размежевания.

Официально вопрос о Холмщине был вызван ходатайствами местного русского населения, желавшего слиться с общерусской стихией. Но Крыжановский высказывает на этот счёт и иные соображения.

«В действительности, –