Обещай мне - Харлан Кобен

Уин сложил ладони вместе и стал переплетать пальцы, похрустывая костяшками, что опять-таки казалось совершенно естественным.

— Я могу задать вопрос?

— Нет.

— Зачем она тебе?

— Это что — шутка?

— Нет. Я хочу знать, что именно ты нашел в миссис Уайлдер.

Майрон покачал головой:

— Я знал, что тебя не следовало приглашать.

— Да, ноты пригласил. Поэтому позволь мне пояснить свою мысль.

— Пожалуйста, не надо.

— Когда мы вместе учились в Университете Дьюка, у тебя была очаровательная Эмили Даунинг. Потом, конечно, отрада твоей души на протяжении десяти с лишним лет в лице роскошной Джессики Калвер. Затем последовал непродолжительный роман с Брендой Слотер и, наконец, замыкает список Тереза Коллинз.

— И к чему ты клонишь?

— А вот к чему. — Уин снова переплел пальцы. — Что объединяет всех этих женщин, с которыми у тебя была связь?

— Просвети меня.

— Это можно выразить одним словом — неординарность.

— И что оно означает?

— Сногсшибательную сексуальность, — продолжил Уин с видом сноба, — которая отличала их всех до единой. По десятибалльной шкале я бы дал Эмили девять, что является самым низким баллом. Джессике с ее внешностью, от которой буквально захватывает дух, я бы дал одиннадцать. А Терезе Коллинз и Бренде Слотер — по десятке.

— И по твоему просвещенному мнению…

— Семь баллов с натяжкой, — закончил за него фразу Уин.

Майрон покачал головой.

— Поэтому я тебя очень прошу, — не унимался Уин, — поделиться со мной, в чем именно заключается ее привлекательность.

— Ты это серьезно?

— Очень серьезно.

— Тогда слушай. Прежде всего, Уин, я не согласен с твоими баллами.

— Вот как? И на сколько баллов ты бы оценил миссис Уайлдер?

— Я не стану с тобой это обсуждать. Но скажу, что внешность Эли начинаешь по-настоящему ценить не с первого взгляда. Сначала тебе кажется, что она просто привлекательна, но чем ближе ее узнаешь…

— Фи!

— Что — «фи»?

— Рассуждения во имя самоутешения.

— Тогда удивлю тебя еще одним откровением. Дело не в ее внешности.

— Фи!

— Опять «фи»?

Уин хрустнул пальцами.

— Давай сыграем в игру. Я произнесу слово, а ты мне назовешь первое, что приходит на ум.

Майрон закрыл глаза.

— Не могу понять, зачем обсуждаю с тобой сердечные дела. Это все равно что говорить о Моцарте с глухим.

— Да, это действительно очень забавно. Но вот первое слово. А точнее, два. Скажи мне, что приходит тебе в голову, когда ты слышишь «Эли Уайлдер».

— Теплота.

— Это неправда!

— Думаю, эту тему пора оставить.

— Майрон!

— Что?

— Когда ты в последний раз пытался кого-то спасти?

Перед глазами Майрона промелькнули знакомые лица, и он постарался о них не думать.

— Майрон?

— Не начинай, — мягко попросил тот. — Я сделал выводы.

— В самом деле?

Он подумал об Эли, се чудесной улыбке и открытом лице. Он подумал об Эйми и Эрин, которые сидели в его старой спальне в подвале, и об обещании, которое он заставил их дать.

— Эли не надо спасать, Майрон.

— Ты думаешь, все дело в этом?

— Когда я произношу ее имя, что тебе сразу приходит в голову?

— Теплота, — снова повторил Майрон.

Но на этот раз он сам понимал, что это неправда.

Шесть лет.

Именно столько времени прошло с тех пор, как Майрон перестал играть роль супергероя. За это время он ни разу никого не ударил, не держал в руках оружия, не говоря уже о том, чтобы стрелять, не угрожал сам, и ему никто не угрожал. Он не отпускал шуточек, рискуя нарваться на неприятности и полагаясь на свой накачанный стероидами гипофиз. Он ни разу не обращался к Уину — самому опасному из всех его знакомых — с просьбой подстраховать или выручить из беды. За последние шесть лет никто из его клиентов не был убит, что в их бизнесе считалось очень необычным. Ни в кого не стреляли, и никого не арестовывали, если не считать скандала в одном из притонов Лас-Вегаса, но Майрон до сих пор не сомневался, что там все было подстроено. Никто из его клиентов, друзей или близких не исчезал.

Урок пошел ему на пользу.

Не суй свой нос, куда тебя не просят. Ты не Бэтман, а Уин не страдающий психозом Робин. В те дни бесшабашного геройства Майрону удалось спасти несколько невинных душ, в том числе и своего сына Джереми. Сейчас парню девятнадцать лет и он служит в армии — кто бы мог такое представить! — где-то на Ближнем Востоке: точное место службы не разглашалось.

Но избежать потерь Майрону не удалось: достаточно вспомнить Дуэйна и Кристиана, Грега и Линду, Джека… Но чаще других Майрон вспоминал Бренду. Он до сих пор посещал ее могилу. Может, ей все равно было суждено умереть — этого он не знал. Может, в ее смерти и не было его вины.

Победы со временем забываются. А потери — жертвы — все время находятся рядом, стучат по плечу, замедляют шаг, преследуют во сне.

Как бы то ни было, Майрону удалось подавить в себе комплекс героя. Последние шесть лет его жизнь была спокойной, размеренной и даже скучной.

Майрон сполоснул тарелки. Он жил в Ливингстоне, штат Нью-Джерси, своем родном городе, да что там — в том же доме, где вырос. Его родители Эллен и Алан совершили свою алию,[2]вернувшись на родину предков в южной Флориде пять лет назад. Майрон выкупил дом, чтобы, с одной стороны, выгодно вложить свободные средства, а с другой — чтобы родителям было куда приезжать, когда во Флориде наступала жара. Майрон проводил здесь примерно треть года, а остальные две трети — в одной квартире с Уином в знаменитом Дакота-билдинге в западной части Центрального парка в Нью-Йорке.

Он подумал о завтрашнем вечере и свидании с Эли. Уин, конечно, был идиотом, но, как всегда, своими вопросами если и не попал в яблочко, то все равно не промахнулся. И внешность здесь ни при чем. Понятно, что это была глупость. Как и замечание насчет его комплекса геройства. Но что-то в словах Уина было, и если не лукавить, то трагедия, которую пережила Эли, сыграла свою роль. Отрицать это не имело смысла.

Что же до комплекса геройства и взятом с Эйми и Эрин обещании позвонить в трудную минуту, то здесь дело было в другом. Кем бы ты ни был — годы взросления никогда не проходят гладко. Старшая школа — это зона боевых действий. В школе Майрон был очень популярен. Он вошел в состав лучших баскетболистов страны среди выпускников школ и являлся студентом-атлетом в истинном смысле этого избитого клише. Если кому-то и могло быть легко в школе, то только таким, как Майрон Болитар. Но на самом деле в жизни все оказывалось иначе. Никому не удается прожить эти годы беззаботно и без всяких проблем.