Силиконовая любовь - Микаэла Джойя

Алкогольные коктейли, выпитые во время ужина, сняли напряжение. Джоанна стала более комфортно чувствовать себя в обществе отца и Рашель. После десерта мужчины удалились ненадолго в библиотеку, а женщины остались наедине. Некоторое время они молчали. Неловкое молчание прервала Рашель:

— Я давно просила твоего отца, чтобы он нас познакомил. Мы встречаемся уже пять лет, но он решил об этом рассказать только после того, как ты получишь диплом.

Джоанна молчала. Ее взгляд был направлен в ту сторону, где на изящной инкрустированной консоли стояла свадебная фотография отца и матери. Их лица сияли от счастья.

Сделав вид, что ничего не заметила, Рашель спросила:

— Считаешь, что твой отец после двадцати лет одинокой жизни не имеет права попробовать еще раз?

В этот момент вошли мужчины. Джоанна была рада, что ей не пришлось отвечать не столько Рашель, сколько самой себе. Разговор по душам не удался: эта женщина была для нее чужой и такой останется навсегда.

— Уже поздно, — сказал Президент, — мне нужно возвращаться в отель.

Джоанна посмотрела на часы:

— Сейчас всего лишь двенадцать. Если хотите, мы можем проехаться, я покажу вам ночной город.

Она любой ценой стремилась уйти из дома. К тому же вводить отца в замешательство доставляло ей утонченное удовольствие. Не дожидаясь ответа, Джоанна взяла сумочку и ключи от машины. Этан хотел было возразить, но Рашель, взяв его руку, сказала:

— Прекрасная идея! Ночной Нью-Йорк — это что-то потрясающее.

Поцеловав отца и пожав руку Рашель, Джоанна направилась к выходу. Слегка обескураженный Президент последовал за ней.

Наступил новый день, солнечный и жаркий. Около десяти Джоанна спустилась завтракать.

— Как прошел вчерашний вечер? — с напускным безразличием спросил отец, листая свежую газету.

Девушка посмотрела на него со странным огоньком в глазах:

— Он очень интересный человек. У вас много общего. Знаешь, я тут подумала, что, если этим летом я поеду в Париж? Удивительный город! И я бы могла немножко подтянуть свой французский…

— Хорошо. Но только после моей свадьбы. Ты всегда повторяла, что я самый важный человек в твоей жизни. Тебе представится прекрасная возможность доказать это делом, а не словами.

— Даже не надейся! Для меня она никто и всегда останется никем!

Она резко поднялась и ушла прочь, даже не прикоснувшись к завтраку.

Этан проводил ее взглядом: копия матери, и в плохом, и в хорошем. Разом нахлынули воспоминания. Он до сих пор не может забыть суровые слова гинеколога: «У вашей жены тяжелая беременность. Меня тревожат результаты анализов. Боюсь, что могут повториться преждевременные роды с угрозой выкидыша. Я настоятельно рекомендую сделать аборт и воздержаться от новых попыток иметь детей. В противном случае вы рискуете потерять и ребенка, и мать». Когда Этан в более мягкой форме пересказал жене слова доктора, ее взгляд был таким же, как только что у Джоанны. «Об этом не может быть и речи! Я хочу ребенка! Я уверена, что у нас будет девочка».

Прошло уже больше двадцати лет, а рана потери еще кровоточит. Гоня прочь печальные воспоминания, Этан попытался сосредоточиться на новостях экономической рубрики в газете.

Спустя два месяца Этан и Рашель отправились в свадебное путешествие в Полинезию. Здесь их настигла телеграмма от Джоанны:

Верная своей клятве, после отъезда в Париж Джоанна не подавала о себе никаких вестей. Все попытки отца связаться с ней не увенчались успехом.

Еще через шесть месяцев родился Николя. Этан, помимо чека на крупную сумму, послал в помощь Джоанне своего верного слугу Амета. Он надеялся, что Джоанна, став любящей женой и матерью, позабудет старые обиды.

Но Этану так и не довелось увидеть свою дочь: вскоре он умер от сердечного приступа. Джоанна, несмотря на уговоры окружающих, даже не поехала на похороны. На несколько дней она закрылась у себя в комнате, без еды, без сна… Теперь ей казалось, что отец покинул наконец ту женщину и вернулся к ней.

Через неделю один парижский нотариус пригласил Джоанну к себе в офис и ознакомил с завещанием. Одну половину наследства он оставил Николя, а другую — Рашель. Из черной кожаной папки нотариус достал конверт и протянул его Джоанне:

— Это вам.

Вернувшись домой, Джоанна вскрыла конверт. Долго смотрела на мелко исписанный лист с гербовой печатью отца, не решаясь прочесть предсмертное послание. Трудно описать, что творилось в эту минуту в ее душе. Наконец зажгла сигарету и начала читать.

4

В парижской студии NCC заканчивалась запись очередного выпуска тележурнала «Economy Today». В обычной манере Джоанна произнесла последнюю реплику, улыбнулась в телекамеру. Проникновенный и живой взгляд, направленный в объектив камеры, создавал у зрителей эффект присутствия, иллюзию того, что ее внимание направлено на каждого, кто смотрит передачу. Ее лицо излучало магнетическую притягательность. Строгие черты, типичные для упрямого человека, привыкшего бороться до конца. Респектабельная внешность, скрывавшая чувства и эмоции. Профессиональный макияж, маскировавший первые морщины.